Зелёный цвет привычного газона здесь был искоренён как вид. Чёрная блестящая галька, иногда прерываемая причудливыми белыми разводами белого кварца, занимала большую площадь, а небольшой ручеёк, дно которого было выложено прозрачным хрустальным камнем, своим блеском резал глаза.
Растений было много, но все они были как будто с другой планеты – красные, жёлтые, коричневые, в общем, всех цветов, кроме зелёного.
Но всё это был пускай и необычный, но только фон. Главным здесь были скульптуры. О которых можно было только и сказать: «Сон разума рождает чудовищ». Наконец-то Дали, Гигер и Бексиньский[7] встретились вместе, основательно выпили – да и не только выпили, но скорее всего и покурили чего-то – и создали что-то невообразимое.
Но разглядывать эти «шедевры» времени у Ву не было. Во всяком случае – пока.
В центре стоял громадный шатёр – пожалуй, единственное нефутуристическое сооружение – материал, из которого он был сделан, струился словно шёлк. Только вот это был далеко не шёлк, а камень, хотя понять это было возможно, только потрогав его.
Именно к нему и устремилась собака, которая, подбежав к одной из стенок, стала рыть землю, стремясь пробраться внутрь шатра.
Ву подбежал вовремя – она не успела нанести большой урон целостности покрытия, в противном случае появившаяся охрана с воронёными пистолетами вполне могла остановить её другим способом. И всё же он успел заметить, что в этом месте порылся не только пёс – новая галька, видимо, от недавнего ремонта, несколько выделялась по цвету.
Тут из дома вышел человек, и по поведению охраны было понятно, что это хозяин. Не старый, но и не молодой, со смешным хохолком волос на голове. Одет он был в полухалат и белую рубашку с шикарной бабочкой, но не такой, как у несчастного, найденного на дороге – это был галстук-бабочка, чёрного атласа. Весь его наряд напоминал одежду девятнадцатого века.
«Йагупоп»[8], – подумал Ву и чуть не рассмеялся, насколько он был похож на правителя Королевства Кривых Зеркал.
Но злить этого мужчину никак не входило в его планы, и он быстро переключился на свою роль.
– Пушок! – обратился Ву к собаке. – И как в полиции могут держать таких невоспитанных пёсиков!
В Ву изменилось всё, кроме одежды – голос, походка, взгляд. Он «включил» режиссёра – индивидуума гламурного, зазнавшегося и даже слегка чуть тронутого «голубизной».
А потом, крепко взяв пса за ошейник, он подошёл к одной из скульптур, как будто забыв обо всём на свете, кроме неё. Он заходил с разных сторон, приседал, а когда собаковод увёл собаку – даже прилёг возле неё, сложив пальцы рук в квадрат, как это делают операторы, оценивая кадр.
И это было настолько необычное поведение, что охрана на какое-то время остолбенела, не зная, что ей делать.
Да и их хозяин тоже внимательно