– Без сои. Просто черный. Спасибо.
Почему не сказать «соевое»? Или «соя» – это такая модная версия? Он просовывает голову за дверь из рифленого стекла, перебрасывается несколькими репликами с Вив и принимает прежнее положение.
– В Лондонском управлении все по-старому? – интересуюсь я как бы между прочим, помня, как Брин Джордан однажды при мне назвал эту службу приютом для потерявшихся собак.
– Да, Нат. Все по-старому.
– Значит, все базирующиеся в Лондоне отделения номинально находятся под твоим командованием.
– Не только в Лондоне. В Великобритании. За исключением Северной Ирландии. И при этом, что приятно, мы сохраняем свою автономность.
– Автономность только административную? Или оперативную тоже?
– В каком смысле, Нат? – Он хмурится, как будто я вышел за рамки приличия.
– Ты можешь как глава Лондонского управления проводить собственные операции?
– Тут границы размыты, Нат. На сегодняшний день любая операция, предложенная местным отделением, теоретически должна быть утверждена соответствующим региональным управлением. С чем я борюсь по сей день.
Он улыбается мне. Я улыбаюсь ему. Схватка началась. Мы синхронно отпиваем свой кофе без сои и ставим чашки на блюдца. Сейчас он со мной поделится ненужными подробностями своей интимной близости с новой женой? Или объяснит, почему я здесь? Нет, еще не время. Для начала надо перетереть былое: наши общие агенты, я был их куратором, а он моим никчемным начальником. Первым в его списке значится Полоний из «шекспировского круга». Несколько месяцев назад, будучи по делам в Лиссабоне, я навестил старика Полония в Алгарве, в его доме рядом с пустующим полем для гольфа. Дом, где каждое слово отзывается эхом, был приобретен для него Конторой по условиям выхода на пенсию.
– У него все хорошо, Дом, – заверяю я от души. – Никаких проблем с новым именем. Уже отошел после смерти жены. Я бы сказал, все нормально.
– В твоих словах, Нат, слышится «но», – говорит он мне с упреком.
– Вообще-то мы обещали ему британский паспорт, если ты помнишь, Дом. Похоже, в суете после твоего возвращения в Лондон об этом как-то подзабыли.
– Завтра же этим займусь. – В доказательство Дом делает себе пометку в блокноте.
– А еще он немного расстроен тем, что его дочь не попала в Оксбридж[2]. Все, что от нас требовалось, считает он, это маленький толчок, которого мы не сделали. Или ты не сделал. Так, во всяком случае, ему кажется.
Дом никогда не выглядит виноватым. Обычно он выбирает между «я оскорблен» и «я тут ни при чем». Сейчас останавливается на первом.
– Каждый университет принимает свое решение, Нат, – устало говорит он. – Многие думают, что они единое целое, но это не так. Люди ходят от одного к другому с протянутой рукой. Я прослежу. – Следует очередная пометка в блокноте.
Вторая в его списке Далила, колоритная венгерка, за семьдесят, член парламента, которая предпочла русскому рублю британский