– Даже в насилие ты вносишь грацию, – удовлетворенно произнес он. – Я доволен выбором, – он обратился к Маэлю, тот улыбнулся ему в ответ.
– Достаточно, – приказал Маэльен, убирая пустой стакан. – А ты опять меня удивляешь, детка.
– Это все растяжка и тренировки, – пожала плечами Валевская.
– Ты словно не дерешься, а танцуешь, – восторженно сказал Маэль. – Ты в деле. Теперь можно и обсудить план.
Анна-Мария постепенно успокаивалась. Проверка окончена, теперь она могла расслабиться. Поправив прическу и снова собрав темные волосы, она неспешно направилась к круглому столу, где стояло всего четыре стула. Най принес ей табурет с кухни.
– Теперь перейдем к плану, – сказал Кристиан, раскладывая на столе несколько чертежей.
Когда стрелка часов приблизилась к трем ночи, все разошлись на перерыв. Кай и Кристиан вышли на крышу покурить, Най отправился за ужином. Анна-Мария выпила воды и уткнулась в телефон, а Маэль просматривал свежие схемы и планы. Сейчас на нем снова были очки в черной толстой оправе, которые он, очевидно, надевал для работы. Густые темно-каштановые волосы были растрепаны, что только добавляло ему харизмы. Маэль заметил, что Анна-Мария хмурится, закусывая губу, и решил незаметно подкрасться к ней.
Тихо подойдя сзади к кожаному дивану, на котором расположилась девушка, Сантана прочел имя абонента, от которого на ее телефоне было тринадцать пропущенных звонков.
– Северин? Твой дружок?
Валевская от неожиданности подскочила на месте и обозленно покосилась на Маэля.
– Не твое дело!
– Тринадцать раз позвонил, – задумчиво продолжил Сантана. – Беспокоится небось?
– Конечно, – ответила Валевская. – Я сбежала из студии, едва узнала о том, что мою роль отдали той светловолосой сучке.
Маэль стоял, опершись руками о спинку дивана, и улыбался, а его серые глаза поблескивали. Сейчас он походил на довольного кота.
– Сразу подумала обо мне, едва беда случилось? Ты ж моя хорошая…
Анна-Мария дернулась, когда Маэль дотронулся до ее плеча. Она отложила телефон, встала, повернулась и скрестила руки на груди. Ее лицо сделалось суровым.
– Ты велел звонить, когда все будет хуже некуда. Сейчас и есть то самое «хуже». Твое имя ассоциируется с чем-то наихудшим. Тебе действительно это льстит?
Сантана присел на подлокотник дивана, почесал подбородок и глубоко вздохнул. Его вид все еще был игривым и насмешливым.
– Такая молодая, и уже хуже некуда? Тебе сколько? Лет двадцать?
– Девятнадцать вообще-то.
– Извини, – засмеялся Маэль. – Просто в тебе столько стервозности, как будто