Как-то, к очередной годовщине готовился не то концерт, не то… ну, что-то показушное.
– Витя, – так назвали нашего кукушонка – ты прочитаешь стихотворение!
– Хорошо.
– Какое ты будешь читать?
– Это сюрприз!
– Нет, Витя, так нельзя. Будет много гостей. Из отдела образования приедут, из райкома. Я должна знать, как у тебя получится.
– Нормально, как всегда.
– Нет, Витя, ты нам прочитай сейчас, мы послушаем, и тебе полезно повторить будет. И с выражением чтобы…
Но Витя уперся. Нет, и всё! Или я выхожу и читаю то, что приготовил, или не выйду, и точка.
И никакие уговоры не действовали. Теперь я думаю, что талантливых ребят было не очень много, поскольку Витя и другие выступающие были завсегдатаи сцены от праздника к празднику. В суете подготовки вышло так, что воспитатели сдались и доверились случаю, предполагая, что снова будет нечто о Ленине, матери, войне и тому подобное.
Рассаживались гости и воспитанники, важные конферансье бравурно объявляли номер за номером. Работники советских организаций потихоньку начинали скучать, и директриса отвлеклась на важные указания по подготовке чаепития в маленькой комнатке у сцены. И тут объявляют ученика второго класса Виктора Боркова. Занавес, нарядная сцена, белая рубашка, ботинки одного со всеми фасона. И восьмилетний мальчуган, слегка грассируя, стал с выражением декламировать хорошо поставленным голосом:
– Шарль Бодлер, «Падаль».
Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли вы,
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом,
Среди рыжеющей травы?
В рядах гостей стали переглядываться, а соученики вовсю растягивали улыбки на лице…
– Полуистлевшая, она, раскинув ноги,
Подобно девке площадной,
Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги,
Зловонный выделяя гной.
Кто-то из гостей решительно хотел выйти попудрить носик, но его уговаривали остаться, мол, сейчас директриса подойдет, вмешается. А воспитанники хихикали не скрываясь.
– И солнце эту гниль палило с небосвода,
Чтобы останки сжечь дотла,
Чтоб слитое в одном великая Природа
Разъединенным приняла
В заботе о пирожных,