– Этим пусть занимается следствие, – ответил директор тоном победителя. – И если оно даже установит, что к Палате вы действительно не приближались и даже не вступали в какие-либо контакты ни с кем из её персонала – не исключено, что ему удастся другое: найти вас среди экскурсантов, посещавших хотя бы Верхние Пещеры, откуда не так уж сложно добраться и до…
– Ну, а если бы и так – какой в этом криминал?
– Никакого, согласен. Однако экскурсоводы по Пещерам не имеют полицейского опыта. И хотя им известно, что ни один экскурсант не имеет права даже приближаться к ходам, ведущим в Средние пещеры, а уж оттуда и в Нижние, они могли и не заметить – это ведь всё-таки пещеры, а не музейные залы и по планировке, и по освещению – так вот, они, повторяю, могли и не заметить, как один, а может быть, и не один экскурсант приотстал и углубился в запретный коридор – с тем, чтобы там встретиться с кем-либо из представителей Нижнего Народа…
– Помилуйте, директор! Человеку, впервые попавшему в Пещеры, для этого понадобилось бы не менее суток – а экскурсии продолжаются не более двух часов каждая, и если не раньше, то уж на выходе отсутствующего обязательно хватились бы. Как я слышал, за всё время посещения Пещер не было ни единого подобного случая. Вас удивляет уровень моей осведомлённости? Но таков мой стиль: прежде чем наведаться куда-либо, я тщательно изучаю…
Директор, усмехнувшись, покачал головой:
– Уважаемый пассажир, вся ваша аргументация может убедить разве что наивного дилетанта. Надеюсь, нас вы такими не считаете? Полагаю, что нет. А поэтому позвольте несколько пополнить ваши знания о Пещерах. Хотя сомневаюсь, что это вам пригодится, не могу отказать себе в таком удовольствии, поскольку по своему характеру я – прежде всего просветитель. Так вот, когда рухнули все гипотезы относительно необитаемости Марса и был установлен первый контакт с Нижним Народом…
– В двести восьмом году, если не ошибаюсь?
– Гм… Вот именно, в двести восьмом. Тогда же завязались и первоначальные торговые отношения с аборигенами. Их заинтересовали в первую очередь наши консервы, пищевые концентраты; с продовольствием у них там, в недрах, скудно, из растительной – какие-то грибы, у наших от одного взгляда на них начинаются рези в животе, бледные такие грибы, скользкие, вонючие… да впрочем, там всё такое – бесцветное, вечная же темнота… Ну, а из животного мира – водятся насекомые, черви, кажется, четыре или пять видов, эти нижние их едят; и ещё – в тёплых озёрах какая-то фауна, не рыбы и не земноводные, а членистоногие, которых народец тоже ловит. Это, пожалуй, всё, что уцелело…
Похоже,