А может быть, и не стоило? Времени и так было меньше, чем хотелось бы, к тому же отсутствие пыли вовсе не было признаком какой-то опасности. То есть, скорее не было, чем наоборот. Вообще этим убежищем мог пользоваться не только я; скажу даже больше: оно было сооружено вовсе не для меня или вообще терран, мы принимали в этом лишь скромное участие, и потому нам было позволено им пользоваться – но только в ситуациях, действительно критических. Если бы сюда, случайно или нет, заглянул кто-нибудь из посторонних, хозяева укрытия немедленно получили бы сигнал о вторжении: вряд ли кто-то, кроме посвященных, знал, что, показавшись здесь, нужно сразу же подать сигнал «Свой», иначе последуют неприятные продолжения. Я подал этот сигнал, нажав нужную кнопку, и лишь после этого стал осматриваться. Значит, что? Вывод один: тут был кто-то из своих – и все, и меня это никак не должно касаться, потому что их дела не имели ничего общего с моими. И если свои могли оказать мне какую-то помощь, то уж никак не в дешифровке инского текста. А для меня она была сейчас заботой номер один.
Дело не в том, что я так уж стремился на выручку своему нанимателю. Наоборот, я надеялся, что этим мне как раз не придется заниматься – во всяком случае, в ближайшее время. Это его проблемы, не мои. Сейчас, когда Орро выбыл из игры, безразлично – на час-другой или навсегда, мне следовало получить ответ на принципиальный вопрос. А именно: могу ли я оставить эту затею и убраться восвояси или же, поскольку задача пока еще не решена, мне прикажут заменить собой выбывшего, стать Орро и довести дело до конца? То есть, выступить полномочным представителем инской стороны в переговорах, которые мы должны были провести и завершить в нашу (в первую очередь Ины) пользу, иного исхода просто не могло быть.
Я достаточно обоснованно предполагал, что людям наверху нет никакого дела до того, что я не специалист в таких играх, что мое дело – язык, не более того; с точки зрения начальства, раз уж я участвую в деле, значит, мне и продолжать его. Такой оборот ясно просчитывался; тем не менее, сейчас я был обязан сообщить о случившемся и, если меня оставляют, затребовать поддержку – человека, который будет играть при мне ту роль, какая была отведена мне при Орро, затем сочинить для «Многих» удобоваримую легенду, объясняющую, почему мой переводчик выбыл из строя, а наверх помимо просьбы о помощи доложить: как, почему, при каких обстоятельствах и в какой степени сгорел Орро. Потому что сообщить об этом на Ину и решить с ними вопрос – подберут ли они нового представителя или доверят вести это дело мне – могло только мое начальство.
Да, но пока все содержание моего доклада выразилось бы в таких словах: «Ничего не знаю». Такие донесения не любит ни одно начальство на свете, и это понятно. Я обязан был знать. И узнать хоть что-нибудь, получить хотя бы косточку, на которую уже сам постарался бы нарастить толстый слой мяса, я мог опять-таки тольк