Бринд задумался:
– Что ж, быть может, империя только выиграет от правления человека с твердыми религиозными убеждениями. А вы его прощаете, позвольте вас спросить?
– Раньше я его ненавидела. – Эйр отодвинула тарелку и откинулась на спинку стула. – Вам не обязательно сидеть здесь со мной, командующий.
– Знаю. Но с вами куда лучше, чем со многими в этом дурацком месте.
– Вряд ли кому-то сейчас может быть хорошо со мной. – Она явно боролась с собой, чтобы не выдать своих чувств.
Бринд не стал заполнять паузу.
Наконец она заговорила снова:
– А теперь, когда его нет… Это ужасно, то, что я скажу…
– Ничего, давайте выкладывайте.
– У меня как будто камень с плеч свалился.
– Да, кажется, я понимаю вас. Говорите.
– Мне все время надо было присматривать за ним. А значит, у меня самой не было никакой жизни.
– Эйр, ваше детство было ничуть не хуже, чем у любого ребенка вашего положения. Ваша мать гордилась бы, если бы могла вас видеть.
– Но теперь, – продолжала она, – когда его нет, мне больше не нужно это делать. Мне не надо следить за тем, чтобы он не напился, не надо извиняться перед слугами, когда он изгаживает простыни. Мне не надо стоять у запертой двери и слушать, как он беснуется там внутри от страха. И все же каждая свободная минута – а их у меня теперь много – напоминает мне, что его больше нет.
– А значит, у вас теперь есть своя жизнь.
Она горько улыбнулась:
– Вот как? Ничего подобного. Конечно, из-за того, чья кровь течет в моих жилах, со мной обращаются чуть лучше, чем со многими другими женщинами Виллджамура. Но представьте, что существует целый список людей, желающих в этом году взять меня в жены, а я и половины из них в глаза не видела. Подумайте, какой я теперь ценный для них приз. Я неплохо разбираюсь в имперской политике, командующий. Я знаю, что моя жизнь важна для правительства лишь постольку, поскольку мое существование обеспечивает приток денег в казну.
– Не каждому из нас выпадает шанс найти любовь в этом мире, – проговорил себе под нос Бринд и вдруг понял, что обращается не только к ней, но и к самому себе. – Мы не всегда имеем возможность распоряжаться своими сердечными делами самостоятельно. Обстоятельства не всегда позволяют.
– Любовь. – Она почти выплюнула это слово. – Вы же мужчина, где уж вам понять.
Бринд сделал слуге знак унести тарелки. Как только мальчик вышел, он продолжал:
– Это ничего, что вы расстроены, Эйр. В вашем положении естественно горевать.
– Я не расстроена. – В ее тоне зазвучало нечто новое, и он понял, что она отгораживается от него, прячет свои мысли за высокими стенами.
Течение разговора замедлилось, то и дело прерываясь неловкими паузами. Эйр сидела, глядя перед собой в пустоту, и время от времени прикрывала глаза, будто хотела забыть об окружающем.
Минуту спустя он встал.
– Уже