– На этом все, – заявил маг. – Прислуга проведет тебя в комнату, где ты теперь будешь жить. Там горничные хорошенько тебя отмоют, приведут в порядок и переоденут. Я, знаешь ли, не горю желанием присовывать грязной девке, от которой смердит коровьим навозом. А когда придет время, тебя проводят в ритуальный зал, где тобой займусь уже я. Ты все поняла?
– Да…
– И еще одно, – прорычал мужчина, и поднявшись с места, пристально посмотрел на меня сверху вниз. – Обращайся ко мне «мой хозяин». Ты уяснила?
– Да… мой хозяин, – пискнула я, сжавшись, словно загнанный в угол мышонок, над которым навис кот.
– Вот и отлично. Убирайся.
Нескладно кивнув, я поднялась из кресла и на негнущихся ногах пошла к выходу из кабинета. А оттуда сразу же, следом за горничной, направилась по окутанным полумраком коридорам замка, пока наконец не оказалась в мрачной, но при этом хорошо обставленной комнате с большой кроватью, платяным шкафом, комодом и рабочим столом. Окно всего одно, совсем небольшое, с видом на замковый двор.
Немного приглядевшись, я обнаружила еще одну дверь, как оказалось – ведущую в ванную комнату. Именно там стояла большая чугунная ванна, которую прислуга уже готовила для меня.
Увидев всю эту роскошь, я испугалась. Всю жизнь живя в нищете, я не могла даже мечтать о собственной комнате, и довольствовалась лишь старой скрипучей кроватью в общей спальне. Той самой, где спали все члены моей семьи, кто жил с нами: братья с их женами, отец, сестры. И каждый из нас просто делал вид, что не видит, как сестра приводит по ночам клиентов, которые доплатили за ночь в ее постели. Каждый из нас притворялся, что не видит, как отец пялит на своей кровати очередную пьянчужку, которую подцепил в кабаке. Или как кто-нибудь из братьев решит исполнить со своей женой супружеский долг – чтобы поразвлечься, а заодно постараться зачать ребенка, которому так же, как и всем в этой спальне, предстоит прожить жизнь в кричащей нищете. Вот только сестрам, которые вышли замуж и съехали от нас, я не спешила завидовать. Потому что понимала: даже если сами они об этом не говорят – далеко не факт, что там, в новых семьях, с ними не происходит все точно то же самое.
Я же теперь была единственной из всех нас, кто взаправду вырвалась из ЭТОГО… вот только вырвалась лишь для того, чтобы угодить в еще большую бездну.
– Нет, что вы, я могу сама! – охнула я, когда две горничные подошли ко мне и начали меня раздевать.
– Нам приказали, так положено, – наотрез заявила старшая из них и стянула с меня бедное, застиранное, миллион раз перештопанное серое платье из истончившейся шерсти.
Когда-то давно, еще до того, как отец пропил нашу овечку, я собственными руками, холодными зимними вечерами в продуваемой сквозняками комнатушке, в свете лучины пряла шерсть, чтобы сшить из нее это платье. С тех пор прошло пять лет, и оно все еще налезало на меня по