– Тёть Фир, ты даже не спрашиваешь кто… – сказала Мария с упрёком. – Ну как так можно?
– А! Шо теперь… – Женщина безнадёжно махнула рукой. – Один леший, кто бы ни был – войдёт и не спросит. Здравствуй, Маша. О! И ты, Анюта, тута… и Валюха даже. И шо за такая делегация ко мне? Или я какая важная персона стала?
– Тётя Фира, ты на улицу выходила нынче?
– Чего я там забыла? На этих… – соседка явно удержалась от крепкого словца, – что ли, смотреть? Или ты за регистрацию спрашиваешь? Так я не ходила. Вот думаю… или пойти на их рожи поганые поглядеть и ту бумагу получить? Ведь пойдёшь – работать заставят. Или таки плюнуть на это и помереть с голоду… чтоб им, собакам, нами подавиться…
– Тётя Фира, вам нужно теперь осторожнее. – Анна Николаевна старалась говорить как можно спокойнее. – Сегодня приказ повесили: всем евреям регистрироваться отдельно и ценности сдать. Не к добру это. Давайте подумаем, куда вас спрятать можно.
– Аня, ну какой спрятать… кажная собака в городе знает, шо я еврейка. И куда ты такие габариты спрячешь? – Тётя Фира иронично и выразительно обвела рукой свои крупные бёдра. – Нет уж, девки, коли евреям персонально велено регистрироваться, так я и пойду.
Мария даже руками всплеснула.
– Тётя Фира, не дури! Ну зачем ты пойдёшь! Неспроста они это затеяли. Знающие люди говорят, в Киеве всех евреев немцы в какой-то лагерь согнали. Якобы куда-то эвакуировать… а на самом деле что-то тут не то.
– То – не то… какая, к шутам, разница. Все пойдут, и я пойду! И прятаться не стану… и не ходите вы ко мне… Не то какая-нибудь зараза вроде Зинки и вас евреями запишет.
Так и эдак убеждали её Анна Николаевна и Мария – тётя Фира была непреклонна: со всеми пойду, а там будь что будет.
Женщины уходили от соседки огорчёнными и подавленными.
Чувство, что всё это плохо кончится, не оставляло даже Валю. Она машинально помогала маме с очередной стиркой, а в голове крутился смешной стишок про мальчика Ле́меле, который так любили слушать ребята в санатории.
…Мама сказала:
– Ты мне услужи:
Вымой тарелки,
Сестру уложи.
Дрова наколоть
Не забудь, мой сынок,
Поймай петуха
И запри на замок.
Сестрёнка, тарелки,
Петух и дрова…
У Лемеле только
Одна голова!
Схватил он сестрёнку
И запер в сарай.
Сказал он сестрёнке:
– Ты здесь поиграй!
Дрова он усердно
Промыл кипятком,
Четыре тарелки
Разбил молотком…[47]
«Этот поэт, – вдруг подумалось девочке, – он ведь тоже еврей…»
Наташа. Из дневника
10 ноября
Говорят, сдали Ялту. Получается, весь Крым, кроме Севастополя, уже занят немцами? Мы тут живём совсем без правдивых