девиц, взялись прыгать по скользким камням бурлящего порога. Допрыгнуть до финиша не удалось никому. Девушки, грязно ругаясь о промокших цветастых платьях, вытаскивали своих несостоявшихся обольстителей из воды на потеху другим наблюдателям. Их звонкий хохот заглушили первые фейерверки, озарившие небо искрящейся палитрой красок самых причудливых форм и оттенков. Огда с хмелеющей улыбкой наблюдал, как на небе расцветают цветы, бегут по облакам экзотические твари, как бушует пламя, переливается вода и рвут пространство молнии. Верховный шаман Ширма и ее ученики действительно знали, как усладить взор в праздничную ночь. Впрочем, считал Огда, цветастые картинки в небе, были настоящим расточительством талантов великой бабули. Времена грозных Властителей стихий, Танцующих среди молний, нетленных героев войны давно прошли. Мирное время способствует деградации боевых навыков, появлению ржавчины на мечах и росту жирка на животе. С этой философской мыслью Огда отправил кусок жаренного барашка в рот и залил его щедрой порцией бозо. Поплавок его удочки покачивался на воде и ни разу за весь вечер не погрузился, рыбы были ленивы и сыты сегодня, как и сам рыбак. Отсутствие клева не могло испортить старому солдату настроение, ведь сегодня был великий праздник. Сиенна – священная ночь, ночь мира, процветания, ночь смеха и салютов, ночь парада планет, ночь перед Великой охотой. Ничто не могло ее очернить, ничто и никто. Сегодня люди отдавали себя тягучему меду, жарким танцам и безмятежной любви. Но как только первые лучи солнца коснутся земли, все изменится. Улыбки на лицах сменит напряженное ожидание, смех утихнет и новый день увенчают либо счастье, радость и новый пир, либо горький скорбный плач. Плач по тем, кто уже никогда не увидит новый день.
Поток мыслей прервал знакомый дробный стук копыт по камням, раздавшийся сзади.
– Снова набрал вес, Койор? – спросил Огда, не обернувшись.
Подошедший фыркнул и похлопал безупречно прокаченный пресс, под военной формой.
– Как ты всегда безошибочно меня узнаешь, старик? Выдает мой прекрасный парфюм? —спросил Койор.
Огда обернулся и многозначительно посмотрел на мускулистые ноги собеседника, оканчивающиеся внушительными черными раздвоенными копытами. Козлиный низ, обильно поросший густой черной шерстью, сильно контрастировал с волевым, гладковыбритым лицом Койора, солдатской короткой стрижкой и строгим зеленым камзолом, пуговицы которого едва сходились на широкой груди.
– Так как ты единственный шайтан в нашей ставке, догадаться по стуку копыт нетрудно. А то, что стук становится с каждой неделей громче, говорит о том, что ты налегаешь на сладкое – осклабился Огда.
– Шайтанов не существует, старый ты алкаш, – со смехом ответил козлоногий. – Я сирх, за двадцать лет, что мы знакомы, мог бы запомнить. Мы красивые, сильные, добрые и крайне редкие существа. А на сладкое я налегаю не меньше, чем ты на свое кукурузное пойло.
Койор грузно процокал
