– Жить-то на что?
– А у тебя сейчас денег много? – улыбнулся отец. – К моим сослуживцам можно попробовать устроиться. Работа не сахар, конечно, но зато платят много; креативничать не нужно, достаточно сухо.
– Да нет, пап. Я же от этого и шел, чтобы обратно не возвращаться.
– Взрослеть иногда надо. Тебе двадцать шесть лет, что будет через десять? Не знаешь, и я не знаю. С такой почвой под ногами… Не почва, а песок.
– Не начинай, – отмахнулся я.
Открылась дверь на кухню. Вошла мать. Она схуднула, не улыбалась. Устала. Мама бросила пакеты на пол и достала из холодильника миску с рисом и курицей.
– Привет, мама, – сказал я.
– Какие люди в Голливуде! – в голосе сидел сарказм. – Молодец, что пришел. Кушать будешь?
– Нет, спасибо. Я не голоден.
– Полицейские не останавливают? – мать нетерпеливо резала помидоры.
– Нет, я и не бегу.
– К нам пару раз приходили, между прочим. Скоро на допрос вызовут. Отец по ночам кричит, злится. Палки в колеса ставишь ему.
– Ну, уходили же? – я пытался развлекаться. Отцу же от этих разговоров становилось только хуже. Несколько месяцев назад моя мать светилась счастьем, была тем единственным лучиком позитива в омуте выгоревших трудоголиков и вечно-негативных индивидов. Она никогда не любила других людей, кроме своей семьи, оттого и жизнь приносила только удовольствие. Однако ей пришлось выйти на работу после того, как отца отправили в бессрочный отпуск из-за того, что признали свидетелем по делу о госизмене. Работала два на два, получала жалкие гроши и постоянно приходилось общаться с ненавистными людьми. На протяжении двадцати минут она в самых ярких красках описывала, кто в коллективе крыса, кто мразь, а кто тупая шалава.
– Я тоже устал, мама.
– А ты-то чего? Сам выбрал же, чем заниматься. Говорил, как тебе это нравится до рассвета крутиться с пьяницами и наркоманами. Нельзя с ними водиться, они же овощи, а не люди. Кольнулся, и все, навсегда такой.
– Тебе тоже нравится твоя работа?
– Блин, конечно! – иронизировала мать.
– Федя, тебе бы стоит с этим завязать. Посмотри на себя со стороны. Если ты не можешь, кто еще кроме нас на это способен? У тебя девушка появилась? Нет? Тогда кто тебе еще скажет, кроме семьи тебя любящей, когда ты начинаешь вести себя иначе? Я тебя сколько не видел, и сейчас передо мной человек, уставший от всего на свете. Жить надо так, чтобы жить, и не жалеть о том, что ты родился.
– А твоя работа тебе нравилась? – уколол я отца в больное место. – Твои коллеги тебе пишут?
Отец опустил глаза в стол и замолчал. Так мы сидели достаточно долго, успел трижды вскипеть на плите чайник. И в груди моей будоражилось что-то, пыталось вырваться наружу. Разум умолял остановиться, замолчали – и прекрасно. Только давление в груди становилось сильнее, где-то в кишках