Сидя в машине перед входом в школу, я стараюсь заставить его обнять меня. Я обнимаю его за плечи, и притягиваю к себе, и говорю слова, которые повторяю очень часто:
– Твоя бейсболка воняет мочой.
– Ничего подобного.
И правда, как воняет.
– Понюхай.
– Не собираюсь я ее нюхать.
– Надо ее постирать.
– Она не воняет.
– Воняет.
– С чего бы ей вонять мочой?
– Может, ты написал на нее.
– Заткнись.
– Не говори так. Сколько раз сказано, нельзя так говорить.
– Прости.
– Может, ты сильно потеешь?
– Что?
– Из-за твоего пота она может пахнуть мочой.
– Пока.
– Что?
– Пока. Я и без того опоздал.
– Ладно. Пока.
Он выходит из машины. Чтобы войти в школу, ему приходится стучать, и когда дверь открывается, секретарша пытается бросить на меня привычный негодующий взгляд, но в этот раз, как, впрочем, и всегда, я не смотрю в ее сторону, не вижу ее. Тоф исчезает за дверью.
По пути на очередную временную работу, которая ждала меня в этот день или неделю, – обычно в (дальне-) восточном районе изнемогающего от зноя Залива – я лениво раздумываю о благах домашнего обучения. Я все время жалуюсь, что он ходит в школу, где его учат бог знает чему и где меня нет. Я подсчитываю, что учителя изо дня в день видят его столько же или больше, чем я, и в этом есть что-то глубоко неправильное; меня охватывает ревность – к его школе, к его учителям, к родителям, которые приходят туда помогать…
Последние несколько недель я работаю в геологоразведочной компании, перерисовываю во всех деталях топографические карты с помощью допотопной программы для «Мака». Работа однообразная, но в то же время спокойная и размеренная, не требующая умственных усилий. В этом безукоризненно чистом офисе в Окленде, с кулерами, автоматами с напитками и мягкими коврами, не испытываешь ни малейшей тревоги. Можно устроить себе перерыв, сделать паузу на обед, можно взять с собой плеер, отвлечься минут на пятнадцать, походить, почитать… Блаженство. Временному сотруднику не нужно притворяться, что его волнует будущее компании, а компания не обязана притворяться, будто у нее есть какие-то обязательства перед ним. И в конце концов, когда эта работа, подобно почти любой другой, становилась слишком скучной, когда временный сотрудник научился всему, чему мог научиться, за 18 долларов в час, и когда оставаться там дальше становилось смерти подобно и