Картина преступления. Бриттани Кавалларо

любила ссылаться на «шаденфройде» – удовольствие от чужих несчастий, – смеясь под «Дорожные новости» по радио. «Какой глупец заведет машину в Лондоне», – говорила она. Мы ездили на метро как настоящие лондонцы или как, по ее мнению, должны были ездить настоящие лондонцы.

      Берлин, который я видел сейчас, напоминал Лондон тем, что здания, которые мы видели, казалось, жили второй жизнью. У овощной лавки, мимо которой мы проехали, был фасад, как у музея. Почта выглядела галереей, старинная вывеска «Государственная почта Германии» выцвела над окном, в котором красовались скульптуры… ушей. Я заметил нарисованный фонарный столб на кирпичной стене позади настоящего фонарного столба. Стрит-арт был везде: на зданиях, на вывесках, он сползал с кирпичных стен на тротуары надписями: «Уничтожь капитализм», и «Верь во всё», и «Смотри в оба». Все надписи были на английском – как я понял, здесь все на нем говорили, хотя я помнил, что в городе полно художников-эмигрантов, привлеченных дешевой арендной платой и сообществом. Что меня больше всего поразило, так это что граффити не закрашивались. Как будто город и состоял из них, из преобразования и недовольства, так что новенькие и чистенькие витрины начинали казаться незаконченными. По крайней мере мне.