Мароция пожала плечами.
– Теодора, вам уже тридцать лет, пора бы становиться разборчивее.
Теодора обиженно поджала губки. Время от времени ей приходилось слышать от сестры и матери подобные упрёки в легкомыслии. Чтобы скрыть обиду, она вновь с головой опустилась в воду.
– Вам уже тридцать лет, и вот уже почти четыре года, как вы вдова несчастного сенатора Грациана, сгубившего себя вином, – услышала она в следующий миг, – и вы с тех пор и по сей день не замужем. Почему? Вы никогда не задумывались об этом? Ведь недостатка в поклонниках у вас нет и не было.
Лицо Теодоры передёрнуло болезненной гримасой.
– Наши родители настолько увлеклись поиском подходящей для меня партии, что, похоже, перехитрили самих себя.
– Надо принимать более активное участие в своей собственной судьбе, Теодора.
Теодора отплыла на противоположный край купели, вылезла на её край и зло взглянула на сестру.
– Вам хорошо известно, Мароция, что после смерти Грациана наша мать пыталась устроить мою судьбу при аргосском дворе и вела переговоры с молодыми князьями германских земель.
– Из этого ничего не вышло. Вы были неинтересны им, сестра.
– Мою руку просили комит Александр и барон Кресченций, причём последний аж трижды.
– Их предложения наша мать отвергла. Почему?
– Потому что, по её мнению, я заслуживала лучшей участи.
– В этом я с ней согласна.
– А я нет. Кресченций оказал нам немалые услуги, он деятелен и храбр.
– И потому он будет надёжным и уважаемым вассалом у сильного господина, но самим господином ему быть не суждено.
Теодора в ответ только вздохнула. Мароция умышленно давила на самые больные места.
– А что теперь, сестра?
– А теперь мне уже тридцать, и для перспективного брака я опоздала лет на десять, а то и больше.
– А вам не кажется, сестра, что наша мать умышленно препятствует вашему замужеству?
– Почему вы так решили, Мароция? Какой в этом смысл?
– Я высказываю вам мысли, появившиеся в моей голове не вчера. Возможности перспективных браков в течение всего этого времени у вас возникали постоянно. Уверена, что ваш брак с любым из беневентских князей, будь то Атенульф или Ландульф, был бы обоюдно интересен и выгоден. Смогла же матушка выдать замуж незаконнорождённую дочь нашего бедного брата Теофило. И как удачно! Её муж теперь герцог Неаполя1.
– Но какой смысл нашей матери оставлять меня в девицах?
– За всем этим опять-таки может стоять папа. Он боится, что ваш брак с сильным правителем на Апеннинах приведёт к возникновению мощного союза против него и коронованного им Гуго. Ведь мы не только сёстры, но и самые близкие и верные друзья, не так ли?
Этого хватило, чтобы Теодора вновь вернулась к Мароции и обняла её ноги.
– Ты знаешь,