А начали мы эту странную и необычную, наверное, для многих, а главное – для меня самого – совместную жизнь, когда нам уже шёл четвёртый десяток, и, казалось бы – зачем нам подобные эксперименты?..
3. Пятьдесят семь
Ничего не вспоминал вчера. Почти ничего. Обрывки воспоминаний из разных лет в единое целое не связывались. Они вообще никак не были связаны, те, что вспоминались. Из кабинета в кабинет, из-под одного агрегата к другому – где тут нормально сосредоточится? Не располагает подобная обстановка к растворению в прошлом, давит настоящее, напоминает об отсутствии будущего.
Это я специально родил такую красивую мысленную фразу – «настоящее напоминает об отсутствии будущего». Я прекрасно представляю своё будущее, другими словами – я знаю, что его у меня нет. И совершенно спокоен по этому поводу. Так зачем я тогда придумал эти слова? В последнее время у меня появилась тяга к красивым фразам. К чему бы это? Хочу сделать красивыми свои воспоминания?.. А вообще – почему человек вдруг решает вспомнить? Не что-то конкретное, а всё, всю жизнь. Хотя что может быть конкретней конкретной жизни? Я недавно подумал (если быть точным – позавчера утром): «…я должен вспомнить всё». И не стал задуряться над вопросом: «Зачем?». Почему в какой-то момент человек решает вспомнить всё? Должно что-то произойти в его жизни. Какое-то серьёзное событие… Вот и ответил. Со мной произошла смерть. Не произошла ещё, но скоро произойдёт. Вот и решил я вспомнить всё.
Вчера в кабинете УЗИ пригляделся к молоденькому врачу. Мысленно я обозвал его «врачишкой», потому что он был уж совсем молодой и похож на мальчика из рекламного ролика, восхваляющего творожно-йогуртовую смесь. Врачишка-растишка. И вдруг вспомнил нашего батальонного военврача. Совершенно непонятная ассоциация. Наш военврач был совершенно другим – с лысинкой, постоянно спрятанной под фуражку и с небольшим, но круглым животиком. Звали его… капитан Красильников. Он был абсолютно непохож на этого врачишку-растишку. Старше и крупнее.
Помню, была инспекторская проверка. Нас гоняли, как хотели – по стадиону, на перекладине, по штурмовой полосе. Мы-то своё выполнили, нам не впервой – каждый день подобные упражнения под присмотром старшины делали, а раз в полгода сдавали нормативы и получали значки и лычки. Дошла очередь до офицерского состава. Прапор нас увёл в казармы, но сразу вернулся назад сдавать личный экзамен по физподготовке, объявив нам перекур. Мы, старики, с понтом пошли в туалет и по дороге завернули к ограде стадиона. Картина, которую мы имели счастье лицезреть, повергла нас в буйное ликование. Офицеры болтались на перекладинах, как висельники. Мало кто из них смог подтянуться положенные десять раз. Про подъём переворотом и выход силой вообще не было речи. Самый