На тебя молюсь покуда.
Вечный в Вечности Великий
Тысячеимённый Шива,
Среди всех апеллятивов
Самый скромный для поэта.
Вот сигнальная ракета.
Вот пристрелочный, картечью.
Вот фугасом, бронебойным.
Танец Бога – это больно.
Танец Бога разрушений,
Испытания терпенья.
Разрушая наши члены,
О Великий Милосердный,
В приближении победы
Подношений ты отведай!
Первым блюдом – покаянье,
На второе – суп амриты,
Изготовлен из страданий,
Прокалённых светом битвы.
На десерт прими проклятья.
Ты влюблён в несправедливость,
Как в игру своих запястий,
Мудр столь красноречивых.
И в соитии прекрасных
Форм видений абсолюта
С тем, как тратили напрасно
Время, согрешая люто,
Мы в своих сомненьях жалких,
В битвах в Харькове, на Калке,
В типографской перепалке
В век суровый и конкретный.
Так прими ещё и это.
Это – то, что видит сердце так,
Как есть, без лишних сдвигов,
Принимая всё, что вижу,
Разрушая всё, что тленно,
Что не единомгновенно,
Факт парения и взрыва,
Созерцания, разрыва,
Пункт сведения в едино,
Что уже и что на взводе,
Что по самой по природе
Описать не хватит слова.
Это – то, что без усилий,
Даже без команд «расслабься»,
Порт приписки, адрес почты,
Цель, достигнутая в точке,
Суть и метод в одном взгляде,
Жизнь и смерть при всём параде,
Камертонов разных мера —
Человеческая вера.
Выпей это, Светлый Вечный,
Не отдельно бесконечный.
Пей на брудершафт с супругой,
С танцовщицею упругой,
Мудрой, нежной, грозной Кали[2].
Долго же мы вас искали!
Пейте это подношенье за всех нас,
За ваших деток,
Мириады сонмов клеток
Организма всей Вселенной.
Вытрите уста до суха.
Базар вани хум пад суха.
Насладитесь же в экстазе
И сотрите все границы.
Всеединство не стремится
Жить прискорбно, одиноко.
Зри само себя же, око!
Радуйтесь своим твореньям,
Небо и земля родная.
Ниспошлите людям радость
И умножьте благодетель,
Дайте силы и оружья
Отодвинуть, что не нужно,
И добиться, что свершиться
Быть должно по вашей воле.
Вот вам также хлеба с солью!
2. Пролог
Веропутанный столп, умирающая нога.
Труба – сыплется нафталин.
Это не декаданс. Это – козни.
Грех и гроза. Язык и язычество.
Тамбурин, играй громче.
Пусть цветёт, пусть его.
В покрывале – покойник, чистые руки.
Над ведром – рукомойник. Лихолетье?
Четыре доски – четыре палки.
Четыре коня. Четыре копыта. Четыре эпохи.
Четыре четверти.
Кали-юга.
Ветер.
Вьюга.
Зима.
А уже потом – весна.
Фиолетовый, с просветами ярко-оранжевого.
Нежность, прозрачность.
Далёкий плавающий остров.
Гора убийц, гора трупов. Горе и гора.
Горний волк – сын судьбы, царь над катаклизмами,
Брат метаморфозам, дядя арабескам,
Отец дельтаплана, дизельного двигателя.
Нырять в ворох перьев, нырять под мышку к судьбе!
Сжимать в руках плотность эфира!
Осязать, обонять, созерцать плотность полноты!
Трубы и вены. Канатики и краны.
Клистиры и корветы.
Море выросло до высоты моих плеч.
Земля зазеленела плесенью.
Я не люблю себя.
Я не люблю себя убивать.
Я.