Чадо стояло в коридоре, забрызганное марганцовкой, которую мама с перепугу приняла за кровь.
– Что случилось? Что здесь случилось? – отчаянно закричала она, поспешно переводя взгляд с сына на милиционеров.
– Вот, – дипломатично ответил старший и покрутил в воздухе какой-то длинной железкой. – Это ваш ребенок?
– Мой! – поспешно ответила мама. – Так что же все-таки случилось?
– Этот ваш ребенок только что чуть не взорвал базу и не убил двух людей, – поделился информацией хитрый.
– Вы заходите, пожалуйста, – спохватилась мама, удостоверившись, что сыну не грозит мгновенная смерть или заключение под стражу.
Милиционеры прошли на кухню, внимательно осматриваясь, не притаился ли в темном углу еще какой-нибудь бандит с бомбой или, на худой конец, с обрезом.
Мама, треснув по пути Максима по затылку, вбежала на кухню, суетливо подвинула милиционерам стулья и смахнула рукой невидимые крошки с полиэтиленовой узорчатой скатерти. Суровый сотрудник правоохранительных органов солидно выложил вещдок на стол, отчего по кухне распространился мерзкий запах паленного полиэтилена, а скатерть вокруг насосной трубы свернулась коричневыми струпьями. Мама запоздало спохватилась, ухватила трубу кухонным полотенцем и сунула ее в наполовину загруженное мусорное ведро. Запах на кухне стал почти невыносимым. На милиционеров это не произвело впечатления. Они оба разместились за столом в немом ожидании.
До мамы наконец дошло:
– Ой, так что же это я? Вы о моем ребенке позаботились, а я стою! Одну секундочку, дорогие! Всего секундочку!
Мама распахнула дверцы буфета, вытряхнула из картонной коробки две хрустальные рюмки, которые полагалось доставать только по праздникам. Потом извлекла из холодильника чуть початую бутылку водки и сноровисто разлила порции по рюмкам.
Милиционеры не стали кокетничать или упираться. Они находились при исполнении служебных обязанностей, где Уставом не предусмотрено место для всяких там сантиментов. Не успела мама Максима выудить из литровой банки нежные корнишоны защитной окраски, как служаки опорожнили рюмки и профессионально занюхали водку рукавами.
– Так что ты там говорил насчет пороха? – помягчел суровый, который был без папки, а теперь и без трубы, но с корнишоном в руке.
– А что я? – шмыгнув носом, ответил ему Срамнюк-Образцов, побалтывая в чашке слегка успокоившимися пальцами.
– Как же это ты сам порох сделал? Врешь, небось, что сам? У отца из охотничьих патронов высыпал?
– Да что вы, – осмелел Максим, – это же так просто: семьдесят пять процентов селитры, пятнадцать процентов угля и десять процентов серы…
– Селитры? – недоверчиво протянул хитрый, искоса наблюдая, как мама Максима разливает по второй.
– Ага, – подтвердил Максим, – калиевой. Китайцы, знаете, порох изобрели еще тысячу лет назад.
– Китайцы? – прожевывая огурчик,