Я вздохнул и ладонь о ладонь потер. С ладоней искры потекли золотистые. Тварь как это увидела, рот зубастый раззявила и звук высокий издала.
– Сколько тормозить будешь, она же сейчас сольется с твердой материей, – злился Хныч. – Сейчас, сейчас, – отвечаю, а сам с омерзением тяну руки к твари.
– Хватай ее и гаси, чистоплюй! – торопил мой надзиратель.
Тварь между тем истончаться стала и в тело бабули глубже проникать.
Не теряя больше времени, я схватил хвост твари и резко потянул к себе. Она зашипела и заверещала еще сильнее. А бабуля дергаться начала и в себя приходить.
– Отрывай, и деру! – крикнул Хныч. – Не нужно бабушке тебя видеть.
– Ща! – сказал я, поднатужившись и вытащив из бабули сущность. Я дал ей щелбан, и она сразу сникла. Щелбаны навешивать я научился.
Хныч откуда-то извлек пластиковый пакет, положил в него сущность, как шмотку какую, а затем отправил пакет в неизвестность.
– Пойдем, бабушка скоро глаза откроет, – Хныч заторопился к двери, а я побежал следом.
Со стороны кровати раздался глубокий кашель, сменившийся еле произносящим слова голосом:
– Геночка, это ты?
Но ответа от «Геночки» не последовало.
– Всё, молоток, – прошептал Хныч, и мы спустились по лестнице к выходу из подъезда.
– Бабулю мы спасли. – сказал я. – Дай, господи, нездоровья ее племяннику.
– Ты опять? – повернулся ко мне Хныч. – Не суди, сам не без греха. И давай быстрей, у нас еще два «заказа».
– Идем, – вздохнул я. – Ложку свою не забудь использовать…
– Позже, Ваня! – резко сказал Хныч. – Я ничего не забываю. Часть твоего погашенного чернобесия – подпись на моих отчетах.
Так мы и ходим. Так и живем, если можно назвать это жизнью.
Другим «заказом» был дворник Авдеич. Он к себе постоянно нелюбовь жильцов испытывал. И один его оскорбит, и другой. Кляли мужика и по-тихому, и не совсем. Авдеич старался не сдаваться, и на «обидки» с достоинством отвечать. Вот с одним, особо ретивым жильцом, Моней Трудовером, как-то в кулачном бою сцепился, и большой Монечкин нос расквасил. Моня, однако, в полицию не побежал заявление подавать, но решил дворника другим способом «сменить». Чтобы надолго заболел, и все бы у него ломило и горело огнем, и чтобы никакие лекарства не помогали.
Пошел Моня к найденной по объявлению в журнале колдунье, и дала она ему порошка «волшебного», чтобы в метлу Авдеичу подсыпать. Возьмет дворник в руки метлу, и слова гиблые ему сразу прошепчутся. Не сказала только колдунья, что вместе с порошком заодно с себя весь недельный негатив скинула.
Когда Авдеич отвернулся, Моня его метлу быстро обработал и убежал в подворотню. Только Авдеич метлы коснулся, три красные шипящие змейки его запястья и обвили. Дворник охнул, орудие труда отбросил и за сердце схватился. Но скорую вызывать не стал. Подумал, что и так пройдет. Пошел к себе в дворницкую, отдышаться.