Лимон. Квон Ёсон

новой машине – точнее, новой машине его старшей сестры, – однако около семи вечера уже распрощался с Хэон и отправился к друзьям, в компанию деток богатых родителей, вместе с которыми сначала ужинал в элитном ресторане (самые дорогие суши, самый дорогой японский алкоголь) и смотрел финальный матч Германии с Бразилией, а затем, около десяти вечера, с ними же ушел в модный ночной клуб, где развлекался всю ночь. На рассвете компания похмелилась в забегаловке возле клуба, и только после этого Чончжун остался один. Алиби подтвердили и друзья Чончжуна, и официант ресторана, и работники ночного клуба, и владелец последнего заведения.

      Чончжуна оштрафовали за вождение без прав и временно исключили из школы за посещение ночного клуба, ходить куда несовершеннолетний не имел права, но только и всего. Когда срок наказания закончился, Чончжун не вернулся в школу – говорили, что он уехал учиться в Америку еще до того, как администрация объявила об исключении. Мы недоумевали, зачем в таком случае нужен был спектакль с исключением, но по-настоящему никому не было дела, и о странном поведении школьного руководства вскоре забыли.

      Следом за Син Чончжуном главным подозреваемым стал Хан Ману. Сначала он проходил по делу свидетелем, так как видел машину, в которой находились Хэон и Чончжун, но в его показаниях имелись странности, из-за которых Ману и попал под подозрение. То и дело появлялись новые слухи – о том, что Ману дал не ложные показания, а просто, по своему обыкновению, не смог ничего внятно объяснить; о том, что Ману хитро продумал, как все рассказать, но проницательный детектив его раскусил; о том, что Ману почти обманул следствие, но Юн Тхэрим его разоблачила. Самой большой проблемой было отсутствие алиби. Ману утверждал, что 30 июня до одиннадцати часов вечера находился в ресторанчике, где давно подрабатывал, а затем вернулся домой и сразу лег спать. Кроме матери и младшей сестры, некому было подтвердить, что он добрался до дома в обычное время, но на деле все оказалось еще хуже: мать в ту ночь работала, а сестра уже спала. Последняя, правда, сообщила, что сквозь сон слышала, как пришел брат, но следствие посчитало ее заявление неубедительным.

      Рассказывали, что в полиции Ману заставляли признаться в убийстве, угрожали и даже били. Однако улик против него не было, мотив был совершенно надуманным, и Ману в конце концов отпустили. Но и после освобождения полицейские наведывались с расспросами, не давая спокойно жить ни ему, ни его матери и сестре.

      Вскоре школьники разделились на два лагеря: тех, кто считал убийцей Син Чончжуна, и тех, кто полагал, что убил Хан Ману. Казалось, что вторых намного больше, но на самом деле лагерь просто был громче – обвинявшие Хан Ману не боялись высказывать свое мнение. Те же, кто считал преступником Син Чончжуна, вели себя осторожнее и обычно шептались где-нибудь в уголке. Несмотря на сдержанность – а может быть, как раз благодаря ей, – мнение этого лагеря выглядело более весомым и убедительным.