Не раз обращалась к различным адвокатам с предложением взяться за это дело, но они реагировали без энтузиазма. Видимо, не верят, что смогут выиграть, или боятся тех, кто стоит за этим убийством. Да что о них говорить, если даже неоднократные обращения к генпрокурору России Степанкову ни к чему не привели.
– Если дело все-таки окончательно прикроют, ты успокоишься на этом?
– Ну, как можно успокоиться? Я просто понимаю, что на сегодняшний день – бессильна. Но все тайное когда-нибудь становится явным.
– Интуитивно ты предполагаешь, что преступник находится в России?
– Да. И я догадываюсь, кто это.
Если ответ на вопрос об убийце Талькова с каждым днем становился все мутнее, то главного виновника драмы наш эстрадный цех определил сразу и однозначно. У Азизы Мухамедовой, ставшей для ряда своих коллег нерукопожатной, карьерные перспективы резко потускнели. О разборке в «Юбилейном» и ее последствиях певица публично не высказывалась очень долго. Возможно, впервые проникновенно и не односложно на эту тему Азиза поговорила в марте 2014-го в моей авторской радиопрограмме на «Сити FM».
«Когда произошла та трагедия, я от потрясения наполовину поседела и потеряла голос. Через пару дней после «Юбилейного» планировались мои стадионные концерты в Беларуси. Естественно, я сказала, что не могу ехать на гастроли. У меня, по ощущениям, просто земля из-под ног ушла. Хотя мне звонили и мои директора, и организаторы с белорусской стороны, говорили, что билеты никто не сдает, публика продолжает меня ждать. После выигрыша «приза зрительских симпатий» на Юрмале-88, я к 91-му году как раз была на самом взлете, сформировалась моя аудитория. И она не отказалась от меня в одночасье, пока все СМИ усиленно муссировали подробности событий в «Юбилейном», не разобравшись в ситуации, и постоянно упоминали мое имя. Публика не пыталась меня «добить». Но все равно я была не в состоянии выступать, ни морально, ни физически. Меня словно заживо похоронили. Не то что петь, разговаривать не хотелось. Все произошло внезапно и странно. Для меня это до сих пор потрясение. Пусть кто-то говорит о некой политической акции или спланированной мести, лично я считаю, что это была банальная закулисная драка молодых ребят, которым было по 25–30 лет. В то время все были такие бравые, и у кого оружие огнестрельное, у кого кинжал, ох…, у кого что. Все задиристые, играли в какую-то войнушку, и доигрались.
Впоследствии я выкарабкалась только благодаря своей публике. У меня был сценический имидж сильной женщины, женщины-вамп, словно я не из Узбекистана, а из каких-то древних воинственных племен. А на самом деле я – восточная женщина, со своими комплексами, страхами, и та ситуация меня сильно подкосила. Знакомые спрашивали: «Чего ты не выходишь к журналистам? Не объясняешь, что не виновата». Но меня отец