Следующий день иначе как серым не назовёшь – и погода была мрачная, и настроение паршивое, и встречи все какие-то рутинные. Даже посещение Смольного, где Кац уже вовсю командовал нанятым им же персоналом, особой радости не вызвала. Только удивление оперативности моего друга. Только вчера были подписаны бумаги, а уже сегодня Кац давал распоряжения целой армии работяг, какой работой им заняться, чтобы привести особняк Смольного института в божеский вид. Уныло прошла встреча с петроградским градоначальником, и даже мой выезд в окрестности Шушар, где намечалась организация основной нашей базы и продуктовых складов. Несмотря на то что там было много приглашенных людей: архитекторов, строителей, подрядчиков и специалистов по логистике (тогда не было такого понятия, но я по въевшейся привычке специалистов транспортников называл именно так). Ни черта не понимая, приходилось, в силу положения, всем этим бардаком командовать. Казалось бы, окружённый суетящимися людьми, которые постоянно просили руководящего совета, но я всё равно чувствовал себя одиноким и потерянным. Не моё всё это было – разговоры, шуточки, раболепие людей, к которым я обращался, и неприкрытая лесть тех, кто обращался ко мне. Чувство потерянности и бесполезности всего того, что мы с Кацем делаем, ушло только дома.
На следующий день, хотя я и выехал из особняка с жаждой деятельности, опять стало казаться, что вся эта суета бессмысленна. Все начинания буксовали, окружающий народ как будто специально делал всё, чтобы прийти к краху. Улыбались, соглашались со мной, но вели себя как свиньи. Опять хотелось плюнуть на всё и свалить куда-нибудь подальше, где нет этих думающих только о сиюминутной выгоде кретинов. Я стал раздражительный – срывался на крик по малейшему поводу. Уже просто мечтал скорее уехать из Петрограда на фронт. Достала вся эта мышиная возня. Но это благое желание тоже сорвалось, вернее отдалилось. Директор Путиловского завода не выполнил своего обещания – переоборудовать «форд» за 48 часов. Я, конечно, выслушал причины, по которым бронирование всё ещё не было закончено, но потом опять сорвался и наорал на Вячеслава Венедиктовича. Пообещал ему, если «форд» не будет готов через 24 часа, то захвачу его с собой на фронт, где толстозадый шпак будет рыть окопы под огнём австрияков. А если он откажется это делать, то мои дикие нукеры порвут его задницу на британский флаг. После чего встал и вышел из кабинета. На душе слегка полегчало. И на встречах, которые последовали после моего посещения директора Путиловского завода, я уже вёл себя спокойнее и ни на кого не орал.
Одному человеку мой срыв пошёл на пользу – это был, конечно, Максим (водитель «форда»). Его я на сутки отпустил домой. Хотя первоначально и была мысль отправить Максима обратно в Ораниенбаум к остальным бойцам спецгруппы. Но присущий мне рационализм победил. Ведь без автомобиля добираться до полигона Офицерской школы, где тренировались бойцы спецгруппы,