– Надь, я не могу больше! Этот цыган меня достал. Что он от меня хочет? Чтоб я жрал то, что он предлагает? Но где это все? Наденька, мне плохо…
– А ну прекрати ныть! – Надежда встряхнула мужа, как куклу. Петрову даже показалось, что она его сейчас ударит. – Я терплю, и ты терпи. Ишь тут, цыган каких-то выдумал! Ты просто слабак, так и скажи.
Этой жестокости от жены, ради которой он вынес столько страданий, Петров не ожидал. Он серьезно обиделся и задумал, как покончить со всем этим уже очевидно безнадежным и к тому же опасным экспериментом. На следующий день он прямо с работы зашел к Кузькиным и рассказал им все, как есть, начистоту. Людмила пришла в ужас.
– Господи, Вадик, ну ты-то за что страдаешь? Нет, надо это дело как-то разрулить. Я, конечно, не хочу вмешиваться в ваши семейные дела, и Надька мне подруга, но это все как-то далеко зашло, по-моему.
Гена накатил Петрову стопарик холодной водочки, а к нему предложил санкционный кусок соленого лосося и маринованный огурчик.
– Да что ты со своей водкой тут! – напустилась Людмила. – Человека надо нормальным ужином накормить.
Петров стопарик употребил и закуску заглотил, но от ужина категорически отказался:
– Спасибо, Люсенька, я пока еще в завязке. Но есть одна идея, я к вам как раз за помощью пришел.
И Петров изложил соседям свой план. Поначалу Кузькины были обескуражены беспрецедентной дерзостью задумки, но поразмыслив, пришли к выводу, что именно это должно сработать. С некоторыми поправками план был одобрен, и Петров отправился в лоно семьи.
Ночью он искусно притворялся спящим, пока не услышал характерное Надеждино сопение. Выждал еще немного и тихонько набрал на мобильнике Геннадия. Минут через двадцать со стороны лоджии послышался слабый шорох, и за шторами обозначился силуэт мужской фигуры. Петров дал беззвучную отмашку, и предусмотрительно не запертая балконная дверь стала медленно открываться.
В спальню на цыпочках вошел Кузькин, но узнать его было невозможно, особенно во тьме. На Геннадии был красный шелковый халат Людмилы и черный парик, начесанный дыбом. Лицо покрывал густой слой какого-то темного вещества – может, это была шоколадная сгущенка или даже крем для обуви. Честно говоря, он больше походил не на цыгана, а на Сэмюэля Джексона в «Криминальном чтиве», но так было даже страшней. В руках Кузькин держал блюдце с большим куском шоколадного торта, который Надежда Петрова почитала практически пищей богов. Не было случая, чтоб она против этой пищи устояла. «Цыган» приблизился к спящей Петровой и воззвал страшным замогильным голосом:
– Надежда! Восстань!
«Воскрешение Лазаря-2.0», – Петров не удержался от внутреннего смешка, хотя мизансцена в спальне была, по правде сказать, жутковатая. Надежда зашевелилась, раскрыла глаза и истошно вскрикнула. Петров был