Цивилизация. Зодчие духа. Созерцатель. Текелински

настоящее сверх чувствование, необходим только твой самозабвенный труд. И только сам гений знает, каких трудов на самом деле, ему стоила эта его гениальность. Но по большому счёту, для начала достаточно лишь не дать атрофироваться присущей всякому ребёнку «продуцирующей матке сознания», естественным образом рождающей «ангелов сверх чувствования». Не дать превратится в рудимент той, присущей всякому ребёнку способности тонко чувствовать окружающий мир, ощущать его оттенки и лёгкие дуновения, чтобы затем развить всё это, и воплотить в сверх поэзию созревшего духа. И это, пожалуй, должно быть одной из сверх задач нашей цивилизации. Превратить, наконец, человека в счастливое существо. Ведь он действительно, как было сказано кем-то из великих, «обязан быть счастливым…», иначе в его существовании действительно нет никакого смысла.

      Боль.

      Боль, – как условие для порождения гармонии духа, или даже так: – боль, как условие для возникновения любых по-настоящему ценных поэтических или философских продуцирований, воплощающихся в фолианты произведения разумного и душевного искусства. Только из внутреннего душевного напряжения, необходимо сопровождающегося болью, могут рождаться по-настоящему ценные полотна поэтического, философского, музыкального или художественного пантеона. И мы оцениваем их, мы ценим их в соответствии с угадываемой на предлагаемом «полотне», интенсивностью этой боли, говорящей нам о степени внутреннего напряжения автора, в котором волей проведения сошлись в непримиримой войне различные армии духа. Если говорить упрощённо и предельно доходчиво, то можно сказать следующим образом: Если в определённой личности, в его душевном агрегативе, волей случая сошлись добродетель и порок, и если их потенциалы мощны и примерно равны, и не допускают подавление одного другим, то происходит нечто вроде взрыва растянутого во времени, нечто вроде постоянно искрящегося коллапса, с выделением определённой энергии, которая благодаря разуму выходит на поверхность в виде «гармоничных протуберанцев», и выплёскиваясь на бумажный лист, на отгрунтованное полотно или партитуру, создаёт нечто по-настоящему Великое! И та боль, которую мы латентно подразумеваем и чувствуем своим сердцем при восприятии такого произведения, не оставляет нам шанса на равнодушие. Только благодаря той перманентной, либо штормовой боли присущей духу автора, и явно или завуалированно воплощённой в том или ином «полотне», мы ценим всякое произведение искусства. И самой интенсивной из всех болей в своём сердце, обладают, разумеется, гении. Ибо в душах этих личностей сталкиваются самые мощные «разно заряженные армии» добродетели и порока. Они, эти мощные в своём сердце личности, почти сгорают в этом внутреннем напряжении, и мы чувствуем, видим в них почти тоже самое Солнце, – перманентный коллапс которого, порождает всё живое на земле.

      Но почему именно столкновение непримиримых сторон нашего сакрального