– Есть не вспоминать, – Грац опустил глаза. Спорить не хотелось. Ему вообще сейчас ничего не хотелось. Разве что в очередной раз пожалеть себя и посетовать на судьбу, что так безжалостно обошлась с ним.
Когда он очнулся в следующий раз после блиц-допроса, то обнаружил, что лежит на убогом транспортном средстве, медленно передвигающемся при помощи худющей лошаденки. Покопавшись в памяти, экспат неуверенно предположил, что вроде бы видел как-то нечто похожее в какой-то полузабытой постановке на историческую тему. Кажется, этот «экипаж» назывался телегой. Или телагой? Дивайн хотел спросить об этом нахохлившегося бойца, что правил лошадью, но в этот момент лицо стянула дикая боль. Нет, не так: БОЛЬ!!!
Дальше Грац помнил только, что не то заорал, то ли попытался заорать – детали ускользнули из памяти, – но опять потерял сознание. И пришел в себя лишь от прикосновения живительной и прохладной влаги к нестерпимо горящей коже.
– Потерпи, браток, – устало попросил полузнакомый голос. – Сейчас полегче станет. Ты извини, морфина у меня больше нету.
Экспат открыл глаза и увидел склонившегося над ним санинструктора. Тот аккуратно промокал лоб Дивайна тряпкой сомнительной свежести, пропитанной какой-то вонючей гадостью. Но самое главное, что, невзирая на запах, она реально помогала справиться с болью.
– Что со мной? – прохрипел Грац. В горле пересохло и говорить было тяжко. – Лицо жжет!
– Морду тебе зацепило, – чуть помедлив, ответил санинструктор. – Мы когда тебя из разбитого самолета вытянули, то я тебя кольнул, чем оставалось, а сейчас, увы, с лекарствами беда. Вот, приходится по старинке, методами народной медицины пользовать. Эх, мне бы хоть немного бинтов нормальных!
– Сильно зацепило? – Парень пропустил мимо ушей сетования медика и вычленил главное: он получил ранение. А еще его несколько напрягло упоминание о том, что санинструктор применил какой-то препарат – вдруг даст побочный эффект? И так уже сердце колотит, будто на гору взбежал.
– Прилично, – сокрушенно вздохнул боец. – Похоже, осколками посекло и вдобавок подпалило. Машина-то твоя горела. Да ты не дрейфь, летчик, до свадьбы заживет. Ты ведь не женат?
Дивайн, может, и поверил бы ему, но вот только в голосе санинструктора отчетливо сквозила неуверенность. А значит, все обстояло гораздо хуже, чем он пытался показать раненому. Хотел было пощупать лицо, но мгновенно схлопотал по рукам.
– Не лапай! Вдруг дрянь какую занесешь?
– А так все стерильно, что ли? Дождик вон с неба сыпет, разве кто фон мерил?
– Чего? – удивился боец. – Какой еще фон?
Экспат прикусил язык. Угораздило же его ляпнуть не подумавши!
– О чем речь? – Этого военного Грац уже видел. Он присутствовал во время беседы со старшиной, но по большей части молчал. Только фамилию уточнил в самом конце.
– Бредит, товарищ политрук, – доложил санинструктор. – Боится, что дождь