Обычно, входя в церковь, он каждый раз будто слышал одну и ту же строгую фразу:
– А, это ты, кто крестик выкинул. Ну, входи.
Услышал он ее и теперь. Андрей не считал себя в праве просить о чем-то, да Бог и без того знает, что нужно, а что нет, дать ли, или не давать, и когда дать. Поэтому Андрей обычно просил только простить ему по возможности его грехи, а потом начинал задавать вопросы, внутренний же голос отвечал ему, просто и прямо, без рассуждений и споров – хочешь верь, не хочешь – забудь. Теперь же Андрей и вовсе не задавал вопросов. Коротко попросив за отца, он стоял, отрешенно глядя на пламя своей свечи, дрожащей в полумраке. Молчал и внутренний голос, точно раздумывая над короткой просьбой Андрея. Сложная просьба-то. Невыполнимая. Андрей понимал, что невыполнимая, и смотрел на трепетное пламя тонкой, стройной, похожей на отца, свечи, которая сгорала скоро и неумолимо. Андрей знал, что запомнит навсегда эту свечу за здравие, как за упокой.
Он поцеловал икону Николая Чудотворца. Уходить не хотелось, не хотелось назад на студеную улицу, ехать в больницу. Но время пришло. Мариша набрала из большого черного чана святой воды в литровую бутылку, купила крохотные иконки под подушку Петру Ивановичу, дала на храм, и они вышли.
Петр Иванович был несказанно рад их видеть. Сегодня он пребывал в бодром расположении духа. Дело в том, что боль совсем не беспокоила его ни ночью, ни с утра. Петр Иванович отлично выспался, ни разу не просыпаясь за ночь, и даже забыл о том, что у него что-то когда-то болело, не далее как позавчера, в первую ночь его пребывания здесь. Паралич окончательно закостенел в нем, остановившись на уровне поясницы, захватив как раз тот участок спины, который постоянно ныл. Чувствительность, которая вчера, казалось, еще теплилась, что выразилось в еле заметном движении ступни по просьбе Андрея, теперь полностью исчезла, оказав тем самым услугу Петру Ивановичу, лишив попутно и боли.
Петр Иванович долго держал в своей ладони ладонь Мариши, с восторгом глядя ей в глаза, так, что Андрей даже немного заревновал.
– Подзаряжусь энергией, – приговаривал Петр Иванович и все не отпускал руку. Мариша не возражала. Петр Иванович обожал Маришу до подобострастия. Когда Андрей все тянул, не решаясь делать предложение, Петр Иванович шутил:
– Если Андрей не женится на Маришке, то тогда я на ней женюсь.
Он мечтал о внучке, подгонял их, но они не торопились. Впереди было много планов, нужно было попробовать заработать на квартиру, в Москве или ближнем Подмосковье, неважно, хотя бы на самую простенькую… Разговор о детях был явно преждевременным.
По указанию Лидии Сергеевны, сразу же по приезде Андрею полагалось вынести бутылку с мочой, поменять отцу подгузник, после чего накормить, чем Андрей и занялся по порядку, с серьезной деловитостью (пока он выполнял первые два поручения, Мариша предупредительно вышла в коридор). Казалось бы, столь интимные вещи, как