Наконец, поняв, что уже не может не думать об этом, и совесть настоятельно подталкивает его к тому, чтобы сжалиться над женой, он тихо, нехотя, почти испуганно, произнес:
– Лида, езжай домой.
Лидия Сергеевна сделала трагическое лицо, говорящее, что и она думала об этом, ждала, и что тяжелая минута настала.
Петр Иванович постарался принять деловой вид:
– Привези мне завтра, пожалуйста, не забудь, зубную щетку с пастой и подгузники вот такие же (он указал на одеяло). Бритву… гм… Нет, думаю, бритву пока не привози. (Петр Иванович хотел сказать еще, чтобы жена привезла хорошей домашней пищи, но это было лишним, он был абсолютно уверен, что завтра она первым же делом вытащит из сумки каких-нибудь вкусностей.) Что-нибудь почитать, газет, – продолжил он, – обязательно «АиФ» и «Комсомолку». Когда завтра приедешь? – не удержав делового тона, спросил он жалостливо.
– С утра, с самого… рано… – Лидию Сергеевну душили слезы, мешали ей говорить, она еле сдерживала их и прятала глаза, и, чтобы не разрыдаться при всех, начала быстро собираться. Собравшись, она подошла к кровати и взяла мужа за руку. Петр Иванович крепко сжал в своей ладони маленькую жилистую ручку жены и не отпускал, глядя на нее беспомощно, по-детски умоляюще. Лидия Сергеевна нагнулась, быстро и нежно поцеловала мужа, погладив его мягкие волосы, и так же быстро пошла из палаты, молча, потупившись, только лишь кивнув на прощание Андрюхе и Игорю, не посмотрев, увидели ли они ее кивок, ответили на него или нет.
Петр Иванович после ухода жены долго лежал в задумчивости, щурясь в потолок. Какое-то время и его сердце сжимала горечь разлуки, усиленная ощущением насильственной оторванности от дома, от дел, от привычной жизни. Он то жалел себя, то клокотал изнутри, негодовал на возмутительную несправедливость судьбы.
Постепенно он успокоился и погрузился в размышления о том, что же произошло с ним сегодня. Размышляя, он признавал – да, ничего хорошего, да, впереди ждут трудности и большая кропотливая работа по преодолению этих трудностей. Но игра стоила свеч, на кону стояло даже не столько здоровье в общем смысле этого слова (Петр Иванович даже не сомневался, что здоровье его вне опасности), а окончательное завершение эпопеи со спиной, избавление от тех жутких мучений, которым он подвергался в течение этих двух лет. Пусть – временные неудобства, пусть – непредвиденные траты денег, сил и времени, зато потом – новая здоровая жизнь, без боли, без бессонных ночей, с чистого листа, словно новое рождение.
Петра Ивановича переполняла решимость довести дело до конца, настроение его стало приподнятое, боевое. «Все что ни делается, все к лучшему», – думал он с азартом. Не откажи у него ноги, он так бы и мучился, не зная, что с ним, ведь по своей воле в подобную больницу он не пошел бы ни за какие коврижки. Теперь все решилось само собой, процесс был запущен, и как вовремя! И зачем Лида