– Несите ее в дом, Иван Петрович, – приказала Маренн. – Я снова поставлю капельницу! И сделаю перевязку. И возвращайтесь сразу за собакой. Я вижу, у него перебита задняя лапа и, вероятно, есть еще ранение, колотое, в холку. Соберите документы пока, – попросила она лесника. – Их надо спрятать подальше. Если придет исполнительная команда, такая находка может дорого стоить.
– Вы со мной не возитесь, – произнесла Варя, едва перевязка закончилась, – вы, если можно, оставьте мне медикаменты, шприц и набор для капельницы. Я сама себе все сделаю и Графа вылечу. Он со мной теперь, я – сильная, я все смогу. – Она ласково погладила между ушей овчарку, которая лежала на лоскутном коврике у скамьи.
Когда Пирогов отнес Варю в хату, Граф сам дополз до крыльца и безропотно позволил незнакомцу поднять его в дом. Маренн обработала и перевязала раны собаки, а лесничиха напоила его родниковой водой.
– Да, конечно, я все оставлю, – ответила Маренн мягко и наклонилась к саквояжу.
Услышав шуршание бумажной упаковки, собака навострила уши. «Как ты похож на Айстофеля, – с улыбкой подумала Маренн. – Тот же внимательный умный взгляд и манера разглядывать человека, чуть наклонив голову набок. Красавец и настоящий смельчак». Она положила на табуретку запечатанную бутылку физраствора, коробку с двумя шприцами и несколько пузырьков с лекарством.
– Разведете физраствором перед тем, как колоть, – предупредила она. – Я думаю, вы знаете…
– Это все немецкое? – Варя приподнялась и указала на орла, красующегося на коробке со шприцами. – Откуда? Немецкое?
– Это я Иван Петровича упросила у ихнкго ликаря взяти, – сообразив, вступила в разговор лесничиха. – На два шматка сала выменяла. Сказывала, мол, дид у меня хворый. А ему чаво? Ликарю-то тому? – Она махнула рукой. – Чё больше, чё миньше. Все пользовать. И нехай себе нимицкое. Главное, чтобы помогало.
«Хорошо, что саквояж у меня не эсэсовский, а старый французский, в нем еще в Первую мировую войну медсестры госпиталя „Сэтерлэнд“ перевязочный материал хранили, – подумала Маренн. – Всегда счастливым считался. Если раненому бинты и лекарства из этого саквояжа достались, будет жить. Такое было поверье. Даже хирурги рукой терли его, прежде чем на операцию идти. Может быть, поможет и этой русской фрейлейн».
– Что ж, понятно. – Варя снова опустила голову на подушку, но тут же повернулась. – Я б и догадаться могла. А документы где? – снова встрепенулась она.
– Дид за печкой спрятал, – ответила Пелагея. – А потом в лесу закопаем. Я тиби покажу, где. Чтоб ти знала, – успокоила она раненую.
– Нам пора, – негромко сказала Маренн Пирогову. – Я желаю вам скорей поправиться. – Она ласково прикоснулась пальцами к руке девушки.
– Когда я смогу увидеть Неллу? – спросила Варя осторожно. – Вы можете привезти ее сюда? Я буду ухаживать за ней. За ней, за Графом, за щенками… А ваш воспитанник, пусть приходит, я буду только рада.
– Я обязательно поговорю