– Надо, – почти бесчувственно, резким и ясным, характерным для него тоном выразился он.
Тот поглядел именно таким взглядом, какой послушник никогда не любил. Нельзя сказать, что это пронизывало Рому до последних живых нервных клеток или же заставляло всё-таки признаться в настоящей цели. Просто он знал, что глаза настоятеля способы заставить его как минимум раз задуматься над тем, что он делает? Это и был его страх. Страх понимания.
Поднявшись наверх, тот первым делом попытался сделать пару глубоких вдохов, в надежде на то, что маска сможет пропустить через себя хоть немного свежести, удивив его забитые сыростью легкие. Всё было безуспешно. Чувствовался лишь давно продышавшийся поролон и легкий, никак ещё не приевшийся запах резины.
Внутри пустого и полуразрушенного храма царил холод. Ледяной ветер дул с такой силой, что свист, встречающихся под полуразрушенным куполом ветров, заставлял оборачиваться от легкого испуга. Это было только начало. На выходе из помещения можно было держаться на ногах только благодаря своему настоятелю. Этот крепкий человек держал своего послушника за руку, как своего сына. Только благодаря отцу тот имел не так много страха и куда больше надежды, смотря лишь в сторону, куда они шли. Так этот по-настоящему старый и почти отживший своё необычный, седобородый человек выходил обычно раз в три-четыре дня. Он шел помогать людям, а они ждали его, чтобы помочь ему. Зачастую, в такие тяжелые моменты Рома вспоминал почти ежедневно проговариваемую фразу – что, если бы не он?
В первые месяцы после произошедшего все настоятели, по большей части монахи, проводили своё время лишь в молитвах, думая почти одинаково о всём, что происходит наверху. Тогда же, довольно быстро, запасы пищи начинали заканчиваться. Даже когда уже оставалось совсем немного, большинство из них не особо волновалось за это. Они принимали это как божью учесть. Как то, что должно было случиться. Но, в итоге большинство из них прожили потом ещё целый год и всё благодаря лишь ему. Он был первым, кто выбрался наружу и первым, кто нашел другую жизнь. Для всех тогда это было как большой и свежий глоток воздуха, особенно когда задыхаешься от неизвестной болезни в сыром помещении. В месте, где стоял их храм, когда-то жило небольшое село, примерно в триста человек. Теперь же из них делали это место еле дышащим лишь примерно двадцать.
Шагая по вымерзшей земле, Рома вспоминал, как из домов выходили люди и бежали к ним, становясь на колени. Как умоляли о том, чтобы их исповедовали и причастили. Ему сейчас казалось, что тогда отец Михаил знал всё то, что будет. Что он знал, как люди будут им давать за это хоть какую-то пищу. Он знал.
– Пойдем сначала до Степановых? – не отворачивая лицо от потоков воздуха, донесся спереди его кричащий навстречу погоде голос.
– А что там у них? Вы же недавно к ним ходили. – Так же громко, навстречу ветру, ответил Рома.
– Разве