– Ты мой самый драгоценный в мире человечек!
– Пап, а ты знаешь, что я поняла? – прошептала Катя.
– Что?
– Ты – это мой СНЕГИРИМ!
– А что, СНЕГИРИМ – это не только глагол действия, а может даже быть человек?
– Конечно! А почему бы и нет? СНЕГИРИМ – это может быть и действие, а может и место, ну как Крым! Или человек, если он для тебя сразу – и убежище, и счастье, и место для мечты и восторга, все в одном! Ну ты – мой СНЕГИРИМ, и все, трудно объяснить, – прошептала она, зевая.
На следующий день Катя проснулась, полная энергии и оптимизма, а вечером пошла на каток с подружкой и ее мамой, просто так, без стресса или акселя. На катке недалеко от дома был красивый свет, играла музыка, и подружка вместе с мамой восхищались Катиным «переходным» прыжком, а также ее вращением; они ее так искренне хвалили, что она даже показала им пистолетик и еще несколько элементов. На этом катке все смотрели на Катю, так как большинство едва держались за бортики и вообще на коньках устоять не могли. Старушка, надевавшая варежки своему внуку, засмотрелась на Катю:
– Ты, наверное, фигуристкой станешь, буду тебя по телевизору смотреть, может, и на Олимпиаде увижу.
– Нет, что вы, ни в коем случае! – радостно ответила Катя. – Это не для меня. Я просто люблю кататься, для души, понимаете?
Профессор Л. сначала медленно находила буквы на русской клавиатуре айфона, когда писала очередные послания Максу-Снегирю, но потом с удивлением заметила, что ее русский начал постепенно восстанавливаться и даже скорость печатания – хоть и одним пальцем, по-другому не умела! – быстро увеличивалась. Этому способствовала активная практика, так как сообщения от Макса поступали в режиме non-stop. Если, например, вдруг не спалось ночью, это больше не беспокоило: наоборот, было что почитать в тишине – записки, ну если по размеру, то сочинения Макса просто захватывали: офигенная ржачка (она это обожала!), ну и всякая житейская философия. В ее памяти неожиданно всплывали дурацкие выражения и анекдоты, которых она не слышала лет тридцать или типа того! Вспомнив любую такую фигню, она прыгала от восторга, стараясь держать straight face[28]и не отвлекаться от серьезного совещания с занудными пожилыми дядями – professors of law[29], выпускниками Гарварда, – среди которых она выделялась шикарными яркими нарядами, доказывая, что ей плевать на unwritten rules[30]: если женщина успешна в карьере, то должна выглядеть как синий чулок.
Когда эти дурацкие байки на русском приходили ей в голову, она спешила поделиться ими с Максом, ожидая, что он моментально придет в восторг, будет тащиться от любой такой ерунды.
Снегирев же сообщал ей новые шутки и выражения, ведь она эмигрировала из СССР еще в прошлом веке и не знала и даже не понимала многие выражения! Особенно глупо она себя чувствовала, когда не могла сообразить, что это просто английское слово, написанное