И я поверила. Было что-то в выражении его лица, что придавало вес сказанным словам.
– Вижу, вы все поняли правильно, – проницательно заметил мой собеседник. Он едва заметно усмехнулся и продолжил: – Что ж, тогда давайте считать произошедшее недоразумением и попробуем начать все сначала. Итак. Как вас зовут?
Он посмотрел на меня властным, не позволяющим ослушаться взглядом. Знал бы он, сколько я за свою жизнь подобных взглядов насмотрелась!
– Вы предлагаете леди представиться первой?
– А вы утверждаете, что вы леди? – иронично приподнял бровь Кимли. – Впрочем, неважно. Если вы помните, я уже называл свое имя, но вашего до сих пор не знаю.
– Леди Ребекка Гринделл, дочь герцога Гивейского.
Я прохладно улыбнулась собеседнику.
– Герцога Гивейского? Джона? – уточнил Кимли.
– Джон Эскотт Гринделл – мой дед.
– Странно. А ваш отец…
– Александр Лавенар Гринделл.
– Не слышал о таком, – задумчиво протянул мужчина. – Значит, дочь герцога.
Он посмотрел на меня с сомнением и взял со стола старый альманах. Перелистнув пару страниц, Кимли застыл. Выражение его лица изменилось, по щекам зазмеился морозный узор.
Интересно, что вызвало такую реакцию?
Я чуть вытянула шею, пытаясь рассмотреть изображение, взволновавшее Кимли, но тот захлопнул альманах и отложил его в сторону.
– Ладно, допустим, вы говорите правду, – ровно произнес мужчина. – Но каким образом Ругден оказался вашим домом? Насколько я помню, Гивейские никогда не приходились родственниками владельцам этого замка.
– Ваши сведения давно устарели, – я пожала плечами. – Моя двоюродная тетка была дальней родственницей Императора, Ругден достался моему отцу после ее смерти. А вы действительно Себастиан Кимли?
– Что?
Мужчина перевел на меня рассеянный взгляд.
– Вы правда считаете, что вас зовут Кимли?
– Да, – коротко ответил мой визави, но я видела, что мыслями он был очень далеко.
– А как вы объясните тот факт, что Себастиан Рональд Кимли вот уже четыреста лет как покоится в усыпальнице Ругдена?
– Покоился, – машинально поправил меня собеседник, продолжая напряженно смотреть на портрет Императора Артура.
– Что значит, покоился? – переспросила я.
– А то и значит, – хмуро посмотрев на меня, произнес мужчина. – Сколько, вы говорите, я там пролежал?
– Это вы говорите, что пролежали, – уточнила я.
– Неважно. Сколько?
В его голосе послышалось едва сдерживаемое нетерпение.
– Судя по дате смерти, указанной на надгробии, почти четыреста лет.
Я с насмешкой посмотрела на своего визави. Правда, чуть позже насмешка исчезла, уступив место жалости. Похоже, этот несчастный просто болен. Разве может человек в здравом уме утверждать, что восстал из мертвых?!
– Четыреста