– Это дядя Зяма. Он работает в кукольном театре. Вот так на руку надевает куклу… Покажи ей, Зямочка, как у тебя кукла на руке… Вот, и куколка шевелится как живая. А он за нее своим голосом разговаривает.
Странное имя «Зяма» и волшебная рука, оживляющая куклу, слились для меня в одно, слово «Зяма» показалось заклинанием, и я стала сгибать и разгибать пальцы своей руки, приговаривая «зям-зям-зям», наверное, надеясь, что и моя рука станет способна оживлять куклу.
С тех пор всегда, встречая меня, даже когда я сама уже стала матерью семейства, дядя Зяма Гердт серьезно смотрел на меня черными глазами и строго говорил, сгибая и разгибая пальцы правой руки:
– Зям-зям-зям!
Мы жили тогда во времянке – домике с терраской и печкой, на участке у литературоведа Жданова.
На эту же терраску явился однажды на рассвете живущий напротив Твардовский, попросил что-нибудь выпить. Маме было очень неловко, что она не может поддержать такого человека в трудную минуту.
– Простите, Александр Трифонович, но у нас ни капли нет, не держим, Витя после инсульта не пьет, доктора запретили.
И он ушел, упрекнув нас, что добываем березовый сок – березам больно.
Туда, на терраску, приходила Белла Ахатовна, бывшая тогда замужем за Юрием Нагибиным. Мой папа очень ее уважал и называл «мудрый Белл», хотя разница в возрасте у них была ничего себе – двадцать четыре года. Белла Ахатовна красила волосы хной, и получалось, что у нас одинаковый цвет волос. Она любила прогуливаться со мной по дорожкам, чтобы незнакомые думали, что это ее ребенок.
Аня, а потом и Лиза появились у нее позже.
Да, времянка, такой белый домик, мазанка, изображение уцелело только на гуашевой картинке брата, комары и пахучая вода в железном рукомойнике, кошки Фроська и Черномордик, ходившие с нами на прогулки, как собачонки, печка…
На этом мои воспоминания о времянке заканчиваются.
Потом были какие-то поездки, поиски дачи, визит к Ирине Эренбург, к министру путей сообщения Ковалеву, проведшему к своей даче отдельную железнодорожную ветку. Взрослые осматривают дом, наверное, торгуются, а я кисну на свежем воздухе.
– Девочка, ты что тут делаешь, ты с кем?
– Мы ищем дачу.
Что-то вроде профессии.
Газеты с объявлениями, которые мои родители, чтобы не свихнуться в поисках дачи, не читали вслух, а пели на разные лады.
И вот однажды утром…
В это время я уже ходила в детский сад, ну конечно же в писательский, литфондовский, на «Аэропорте», и страшно скучала по дому. Там была пятидневка, но можно было забирать и каждый день, и в середине недели, в среду. Везучие же те, кто живет рядом! Двойняшки Коганы, или Никита Небылицкий, или Катя Светлова, Вася Шередега, или Егор Михалков. Их каждый день забирали…
Я же все раннее утро понедельника, пока везли на такси с Каретного на «Аэропорт», ныла и упрашивала маму забрать меня