Господи, как же ей страшно! И главное, непонятно, что происходит. Она не понимала, были ли и эти звуки, и этот запах реальностью, или же она потеряла рассудок? В свое время ее мать страдала от опухоли мозга, которая в конечном итоге и свела страдалицу в могилу. Ближе к концу у нее частенько случались припадки и видения.
Неужели с ней сейчас происходит то же самое?
Мария заворочалась в постели, пытаясь подняться, но тело было неподвластно ей. Казалось, будто что-то постороннее вторглось в ее сознание, заполнило каждый его уголок, вытеснило из головы все мысли до единой.
Им нужен твой ребенок, – прошептал в ее голове чей-то тоненький голос. – Они отнимут у тебя твоего ребенка, если ты не уйдешь отсюда.
Мария подавила рвущееся из горла рыдание. Страх захлестнул ее с новой силой. Она принялась возносить молитву Пресвятой Деве, чтобы Мигель поскорее пришел к ней. Пусть он вернется домой, иначе будет слишком поздно.
Но Мигель все не приходил.
На ее счастье, тоненький голос постепенно сделался тише и вскоре умолк совсем. Наступила такая пронзительная тишина, что Марии показалось, будто никакого голоса не было вовсе. Потом она долго лежала в темноте, боясь пошевелиться, чтобы снова не повторился ужас предыдущих минут.
Наконец она заставила себя проглотить застрявший в горле комок и попыталась вздохнуть. Затем подняла руки и обнаружила, что они повинуются ей. Она лежала на спине, глядя в потолок, тяжело дыша и чувствуя, как дрожат ее пальцы. Матерь Божья, ну почему она так дрожит, а сердце в груди стучит так, будто она пробежала тысячу миль?
Мария осторожно вытянула ноги, подняла руки и, чтобы унять дрожь, сложила их на груди. После чего неуклюже приняла сидячее положение. Черные длинные волосы, почти достигавшие пояса, тотчас упали ей на плечи. Она подтянула колени к подбородку и, чтобы прикрыть их, натянула пониже подол ночной рубашки.
Это был ночной кошмар, – сказала она себе. – Тот же самый неприятный сон, который снился ей и раньше.
Глаза Марии наполнились слезами. Она прижала руку ко рту, чтобы сдержать рвущийся из горла стон. Боже, как же ей хотелось убедить себя в том, что этот кошмар лишь плод ее воображения.
Зак Харкорт открыл входную дверь дома, некогда бывшего его родным. Это было внушительное белое двухэтажное здание с передним и задним крыльцом. Построено оно было в сороковых годах двадцатого века и позднее не раз перестраивалось. Впрочем, для Зака здесь почти ничего не изменилось: в комнатах высокие потолки с лепниной, на окнах дорогие парчовые занавески. Полы из дубовых досок неизменно отполированы воском до зеркального блеска. Не обращая внимания на резкий скрип рабочих ботинок, Зак прошел через зал в комнату, в которой раньше располагался рабочий кабинет отца: типично мужская комната, стены обшиты панелями темного дерева, вдоль которых выстроились книжные полки, уставленные переплетенными в кожу томами с золотым обрезом.
Главенствующее