Полезли на крышу, нашли валявшиеся там три пустые гильзы, осмотрели “Москвич” с пробитыми навылет стёклами.
Капитан сразу опознал Шимпанзе:
– Допрыгался. Здорово вы его! А кто этот второй!
– Не знаю, но он тоже был вооружён.
Тут Сан Саныч заметил, что и второй его выстрел достиг цели, но не остановил врага: пуля пробила край поясницы, повредив печень.
Капитан наклонился к трупу:
– Этот пистолет я, кажется, узнаю. Номер тот. Несколько дней назад пропал наш сотрудник. Теперь ясно, что из-за этой вот паршивой игрушки. Да, правосудие свершилось. Эти гады не должны были умереть как все!
“Хм, – подумал Сан Саныч, – умереть как все…”
– Покажите оружие.
Сан Саныч достал ружьё, охотбилет и разрешение на хранение:
– Вот. Обрезал его, когда понял, что за мной охотятся – в “Москвич” не помещалось.
Пока совершали все необходимые формальности, рассвело. Уезжая, капитан протянул Сан Санычу ружьё:
– Не то сейчас время. Понадобитесь – вызовем. До свидания.
Приехав в больницу и проводив Вареньку, он поднялся к Анастасии. Та пила чай.
– Узнаёшь? – он протянул ей нож.
Она открыла его и невольно вскрикнула, подняв на Сан Саныча испуганно-вопросительный взгляд.
– Это Шимпанзе шлёт тебе с того света. Они с дружком вчера меня всё-таки выследили у больницы. Но моё ружьё оказалось длиннее, а пули – быстрее.
– Ты не ранен?
– Ни царапинки. Слегка ранен только наш доблестный неубиваемый “Москвич”. Навылет. Меня сберёг мой нож.
Он показал чёрно-бурую “фотографию” на животе.
Она схватила его руку и долго не отпускала, прижимая к груди:
– Муж мой любимый…
Он совершенно ясно представил, что, не колеблясь, отдал бы за неё жизнь, пошёл бы на муку.
– Я так боялась за тебя… и за твоего сына, – она положила его руку к себе под сердце. – Ты сбросил гору с моих плеч. Мне почему-то кажется, что никакого конца не будет. Я чувствую это своим женским чутьём. Я так хочу родить и выкормить ребёнка… и быть всегда с тобою. У нас ещё всё впереди, правда?
Он закрыл глаза, поцеловал её, молча кивая – пусть она так думает.
– Ты меня уже дважды спас и в третий раз я приму спасенье из твоих сильных рук, верный муж мой.
Что-то кольнуло его при этих словах.
– Ты чем-то встревожен?
Он понял, что-либо скрывать бесполезно, всё всегда было написано на его лице:
– Ася, милая, я вчера… мне вчера так стало жалко ту сестру, что плакала в коридоре. Она в своей жизни видела только горе, и у неё не было надежды… я взял её на море… я хотел сделать всё, чтобы она забыла про свои несчастья, я знал, что ты поймёшь меня.
– Я восхищаюсь, что у меня такой муж. Но где-то в глубине моего подсознания ты сделал мне больно… Что я говорю! Не слушай меня, не слушай.