– Наточка, что-то случилось? – испуганно спросила женщина. Но тут вперед вышла Инна. Она поняла, что надо помочь подруге не вступать в переговоры, на которые у неё не было сил.
– Клара Сергеевна, дорогая, вы нам ключики дайте, пожалуйста, не будем же мы на лестнице разговаривать, – предельно вежливо и настоятельно обратилась она к соседке.
– Конечно, конечно, – заспешила Клара Сергеевна, – сейчас принесу.
Татьяна уложила сестру на диван и помогла ей снять наряд подруги. Придерживая рукой стакан с водой, напоила, а затем укутала пледом. Сон уже завладел её телом, но даже сквозь сон она слышала, как на кухне кто-то громко плакал.
Проснулась она рано. В комнате полумрак, солнечный свет, проникший через щель, между неплотно задвинутыми шторами, извещал о приходе нового дня. Каким он будет?
Чижик спал, вольготно развалившись в ногах у хозяйки. Почувствовав, что она проснулась, кот спрыгнул на пол, несколько раз потянулся и прошмыгнул в приоткрытую дверь. На кухне зашептались. Натка поднялась и подошла к окну. Раздвинув шторы, прищурилась. Солнце буквально ворвалось в комнату, ослепив её хозяйку ярким светом. Вошла сестра, а следом за ней Клара Сергеевна. Клара, так они с Романом называли за глаза соседку, была во всем тёмном. Чёрная юбка, тёмно-синяя блузка с мелкими чёрными пуговками, на голове повязана такого же цвета шёлковая косынка. От этого она казалась маленькой и жалкой. Прижавшись к Ренате всем телом, Клара стала плакать и причитать. Натка старалась не слушать то, о чём приговаривала Клара Сергеевна, обняв женщину, она ласково гладила её по спине. Слёзы тихо бежали по Наткиным щекам. Татьяна плакала, закрыв платком глаза и рукой прикрыв рот, чтобы не зарыдать. Она, в отличие от них, плакала не о том, по кому горевали обнявшиеся женщины. Татьяна страдала от жалости к бедной сестре, представляя, какую боль она испытывает сейчас и что ещё предстоит ей пережить в эти дни.
В дверь позвонили. Первым приехал Борис. Рената не видела его всего один день, но ей показалось, что со дня их последней встречи прошло несколько лет. Борис тоже был одет в тёмно-коричневую сорочку с коротким рукавом. Идеально поглаженные чёрные брюки были сильно затянуты на талии кожаным ремнём. На его лице расположились следы бессонной ночи и мужской скорби. Он молча смотрел на женщин. Конечно, надо было что-то сказать, но он не мог найти слов, чтобы высказать им своё сочувствие. Он часто страдал косноязычием и поэтому боялся, что женщины не поверят в его искренность. Десять лет работы в милиции сказались и на его характере. По долгу службы он повидал немало смертей, но все эти смерти были частью его работы. Выражая сочувствие родным и близким погибших, он просто говорил: «примите мои соболезнования», – при этом сам никаких особо глубоких чувств не испытывал. Только сейчас он понял, в каком состоянии человек, которому выражают сочувствие. Он молчал, тяжёлая боль сдавила его грудь. Сдерживая