Другой аргумент из разряда рассуждений – Германии нужен был герой, из Хартмана сделали героя. Встречный вопрос: а почему, собственно, Хартман? К тому времени, когда его якобы начали раскручивать, он был более чем средним по немецким меркам пилотом. Вообще с этим полнейшая неопределенность. Первым сбил 100 самолетов Вернер Мёльдерс, после чего ему Гитлер запретил летать. Первым сбил 150 самолетов Гордон Голлоб – снова тот же запрет. Первым сбил 200 самолетов Герман Граф – опять запрет. Зато Вальтеру Новотны после 250 побед никто ничего не запрещал, в этот момент у Хартмана побед было вдвое меньше. У Герда Баркгорна в том же октябре 1943 года побед было в полтора раза больше, чем у Хартмана. А какие типажи для пропаганды были! Красавец-мужчина с внешностью киногероя Баркгорн, потомственный пролетарий Граф, соотечественник Гитлера Новотны. Почему выбирают невзрачного сопливого мальчишку, на момент начала раскрутки вполне среднего летчика? Понятно, что все это не аргументы, но объяснение хотелось бы услышать.
Кстати, именно с результатом Хартмана связана прелестная заметка одного из патриот-историков, озаглавленная «Советские прокуроры – пособники фашистов». В ней идет речь о послевоенном суде над Хартманом и приговоре, в котором упоминались 352 уничтоженных самолета. Дескать, наши прокуроры подтвердили фашистское вранье. Вообще история с этим судом крайне занимательна. Зачем Хартмана вообще судили? Миллионы немцев, в том числе генералы, сидели годами без всяких судов, а вот он удостоился. Причем, заметьте, если верить его воспоминаниям, то судили летчика за уголовные преступления. Не за военные преступления, не за преступления против человечности, а за нанесение ущерба народному хозяйству СССР. Либо память изменяет Хартману, либо это нечто, вообще не имеющее прецедентов.
И если суд все-таки состоялся, то получается, что либо прокуроры поверили в 352 самолета, либо их это совершенно не интересовало, хоть 352, хоть 532 – безразлично, главное – приговор. Ведь братья Стругацкие в повести «Трудно быть богом» предельно ясно написали: «Для этого я содержу опытных, хорошо оплачиваемых специалистов, которые… могут доказать все, что угодно. Что бог есть, и бога нет. Что люди ходят на руках, и люди ходят на боках… Вам, может быть, неизвестно, но существует целая наука о добывании доказательств. Посудите сами: зачем мне доказывать то, что я и сам знаю?» Кстати, говорит это орел наш, дон Рэба, которого в авторском варианте повести именовали «дон Рэбия». Но осторожные редакторы решили поправить, как бы чего не вышло. И ведь угадали! Полвека спустя нам ясно дали понять: нельзя позорить эффективного менеджера, ударными темпами развивавшего безлюдные районы Сибири. Между прочим, когда екатеринбургские историки попытались получить материалы суда над Хартманом, в ФСБ им многозначительно ответили, что эти документы и сегодня являются страшной военной и государственной тайной.
Насчет безукоризненности подсчета побед наших асов возникают не менее серьезные сомнения. По