Началась раздача напитков. Когда я сказал моему соседу-канадцу, что еду фотографировать осень в Канаде, то очень польщенный этим, он принялся за перечень мне мест для посещения, и даже предложил свои координаты на случай дополнительных справок.
А когда он узнал, что я врач, он еще более оживился. Дело в том, что ему недавно поставили кардиостимулятор, и он беспокоится, что больше не сможет ездить на большие расстояния. Я убедил его в надежности и долговременности работы современных аппаратов, обращая его внимание на то, что просто нужно проводить их периодический контроль.
Ободренный, он перевел разговор на тему уровня жизни докторов в Канаде, информируя меня о том, что заработки у них куда выше, чем в Европе, причем, несмотря на это, врачей в Канаде не хватает…
– Приезжайте к нам работать! – говорит, – И за одно, пофотографируете!
К тому же, как бывший работник администрации его провинции, он мне даже пообещал помощь с трудоустройством в какую-нибудь из клиник.
Сказав, что подумаю, я спросил его о другом: какова судьба коренных жителей Канады?
Оказывается, в Канаде до сих пор существуют индейские резервации, где местные индейцы ведут целиком изолированный от внешнего мира образ жизни.
– У них там свое государство, и даже своя полиция своя… – говорил он.
Находятся эти резервации, как я понял, на невостребованных землях.
«Бедный коренной народ…» – думал я.
Полет шел так ровно, что казалось, будто мы стояли на месте. Время за разговором пролетало быстро. Когда я посмотрел на часы, оказалось, что мы уже пролетели, чуть ли не полпути.
Я решил прогуляться по салону нашего Боинга 777–300, – прошелся по буфетным стойкам всех его отсеков, неоднократно пополняя стакан томатным соком, который обожаю в полете.
Прильнув к стеклу иллюминатора, я попытался отыскать берега Гренландии. Говорят, что по ходу полета, их подчас, можно разглядеть – как, впрочем, и дрейфующие айсберги.
Но горизонт покрывала дымка – и ни Гренландии, ни айсбергов, я так и не увидел. Зато, посмотрев вниз, я обратил внимание на многочисленные белые крапинки на поверхности океана.
«Не чайки же это?» – пытался понять феномен, полагая, что птиц с такой высоты – не различить.
Но и на осколки айсберга это тоже не было похоже, – ведь не мог он размельчиться на такие одинаковые кусочки? Я спросил у соседа, также, всматривающегося в иллюминатор, что он думает на этот счет?
– Это волны! – с уверенностью ответил тот.
– Не может быть!? – говорю, – разве можно увидеть волну с такой высоты?!
– Волны, волны, – говорит, – я моряк, я знаю.
Я подумал, что моряку, или не моряку – с такой высоты одинаково сложно понять что́ это там внизу – волны, или чайки.
Я принялся отслеживать движение каждой отдельной белой крапины. Она постепенно уменьшалась – в конце концов, исчезая совсем, а на ее месте появлялась новая. Не оставалось сомнений, что этими крапинами на поверхности океана, в самом деле, являлись пенящиеся