из армии в высоком офицерском звании мы решили поселиться в родном городе и мамы, и папы в Одессе. В этом городе жила мамина сестра, а в 100 километрах от Одессы в Тирасполе жили папины две родные сестры Роза и Геся. Они были старше папы и очень его любили. В Николаеве жила со своей семьёй третья папина самая младшая сестра Анна. Остановились в Одессе у тёти Бети. Папа пошёл в горсовет. Ему, Одесситу, выехавшему с мамой одесситкой на Дальний Восток по направлению армии к месту службы, прошедшему войну и послевоенные сражения с Бандеровцами, сказали, что согласны прописать его в Одессе, если он приобретёт квартиру площадью по 12,5 квадратных метров на каждого члена семьи. Это был приговор. У нас не было таких возможностей. Помыкались, помыкались и уехали к папиным сёстрам в Тирасполь. В то время мы принимали все эти проблемы ни как несправедливость Советской власти, а как установленный порядок, который нельзя нарушать. Мы ведь были Советскими и коммунистами. А ведь это была судьба большинства из 1.200.000 офицеров уволенных из армии в 1959 году Хрущёвым. Эти люди были обучены военному делу, прошли фронты, но оказались для государства лишними. Конечно они могли оставаться в квартирах по месту жительства в момент увольнения. Но ведь это люди. Конечно они хотели объединиться со своими семьями и вернуться в свои родные города. Государство должно было позаботиться об их переобучиванию гражданским профессиям. Нет. Ничего этого не произошло. Сегодня я обвиняю Советское государство в бездушности к своим, обвешанным в военные годы наградами за боевые заслуги, гражданам. Очень важно. Мы никогда не видели и не слышали ни от папы, ни от мамы слёз отчаяния и тем более рассказов, которые нам наносили бы психологические травмы. Это я теперь изучил и изредка применяю слова «сволочи, подонки, подлецы, позволяю себе психологические взрывы». От родителей я таких слов не слышал. Возможно именно поэтому они ничего не рассказывали нам о дореволюционном состоянии их родителей. Да разве в те годы, когда в каждой анкете спрашивали о дореволюционном прошлом, можно было что либо вспоминать. Можно было только заявлять и доказывать своё рабоче-крестьянское прошлое. Оно у нас было. Бабушка по маминой линии зарабатывала мытьём в одесском порту рыбы. Папа со своими родителями работали на полях еврейской земледельческой колонии на Херсонщине. Ничего почти не рассказывал нам папа и о войне. Мы знаем лишь как ему приходилось участвовать в боях с привозимыми им с Сибири свежими частями под Курском, как в качестве командира десанта брал острова Кунашир, Итуруп и Шикотан и как он получил за это личную благодарность Сталина, ордена и медали. Через много лет я с Соней по приглашению министерства авиации Польши был в Варшаве. Я должен был объяснить польским специалистам технологию радиолокационного наблюдения за миграцией птиц. (Теперь повторюсь). Однажды профессор Гданьского университета Прзмслав Бузе на машине организовал
