– Только это?
– Не только. Удивляет поразительная, прямо-таки невероятная искушенность преступника… либо преступников. Во всех случаях нападения совершались неожиданно, просто как гром среди ясного неба. Буквально с ясного. Потому что все убийства приходятся на полдень. Почти точно на полдень.
– Интересно…
– Именно это я имел в виду.
– Интересно, – повторил Стенолаз, – нечто другое. То, что вы не распознаете слов псалма. Вам ни о чем не говорит sagitta volans in die[241]. Стрела, поражающая словно молния, падающее с ясного неба острие, несущее смерть? Вам ничего не напоминает демон, уничтожающий в полдень[242]? Удивляюсь.
– Стало быть, демон. – Инквизитор поднес сведенные ладони ко рту, но не сумел полностью заслонить саркастическую улыбку. – Демон рыскает по Силезии и совершает преступления. Демон и демоническая стрела, sagitta volans in die. Ну, ну. Невероятно.
– Haeresis est maxima, opera daemonum non credere[243], – немедленно парировал Стенолаз. – Неужели я, простой смертный, должен напоминать об этом папскому инквизитору?
– Не должен. – Взгляд инквизитора стал жестким, в голосе прозвучала опасная нотка. – Никак не должен, господин фон Грелленорт. Не напоминайте мне, пожалуйста, больше ни о чем. Лучше сосредоточьтесь на ответах на мои вопросы.
Полный страдания вопль из подземелья достаточно многозначительно сопроводил сказанное. Но Стенолаз даже не вздрогнул.
– Я не в состоянии, – проговорил он, – помочь вашему преподобию. И хоть, как я уже сказал, слухи об убийствах дошли до меня, имена упомянутых вами жертв мне ни о чем не говорят. Я никогда не слышал об этих людях, сообщения об их судьбах для меня новость. Мне кажется, нецелесообразно расспрашивать о них его милость епископа. Он ответит то же самое, что и я. И добавит вопрос, задать который я не осмеливаюсь.
– А вы осмельтесь. Вам это ничем не грозит.
– Епископ спросил бы: чем упомянутые фон Беляу, Пфефферкорн, тот, не упомнил, Чамбор или Бамбор заслужили внимания Священного Официума?
– Епископу, – сразу же ответил Гейнче, – тут же сказали бы, что у Священного Официума в отношении упомянутых лиц имелись suspicio de haeresi[244]. Подозрения о прогуситских симпатиях. В подчинении еретическому влиянию. В контактах с чешскими отщепенцами.
– Надо же! Какие, однако, негодники. Стало быть, если они убиты, то у Инквизиции нет поводов их оплакивать. Епископ, насколько я его знаю, несомненно, сказал бы, что только рад этому и что кто-то выручил Официум.
– Официуму не нравится, когда его выручают. Так ответил бы я епископу.
– А