Лис молча выругался.
– Мне нужен адрес клиента.
– Извините… – Девушка замялась. – Но мы такую информацию не даем. А кто спрашивает?
– Муж, – отчетливо произнес Лис. – Муж Екатерины Кореневой.
– Я передам ей, как только она вернется. Думаю, она вам сразу перезвонит…
– Что у вас за клиенты? – перебил ее Лис.
– В смысле?
– Кого вы обслуживаете? Частные лица или какие-то организации? Что вы вообще делаете, когда выезжаете к ним? Проекты рисуете? Стены там белите? Или еще что-нибудь?
Девушка хихикнула:
– Думаю, Екатерина Викторовна сама вам все это объяснит. До свидания. Не беспокойтесь.
Черт знает что, подумал Лис. Он уже не чувствовал запах табака. Или привык… или запах выветрился, пока он здесь. Но ведь не могло ему показаться, в конце концов!.. Стоп. Что получается? Получается так, что Ребенок завела себе любовника, какого-нибудь работягу с «Примой» в кармане… Перестань. Это чушь собачья. Значит, кто-то заходил в квартиру, когда ее уже не было. Вот буквально только что. И пил тут кофе? Тоже ни в какие ворота…
Значит, ничего не получается.
Он осмотрел спальню, убрал покрывало с кровати. Два длинных светлых волоса Ребенка на подушке. Больше ничего. Ладно. Он зря теряет время. Надо ехать к Лешему.
Прежде чем покинуть квартиру, Лис зашел в туалет. В унитазе плавал размокший окурок с торчащей из него коричневой табачной бахромой. Лис присел на корточки, наклонился. «Наша Марка». Дешевые сигареты местного производства.
На портовой свалке воздух смрадный, жирный. Раскаленный бетон жжет ступни через подошвы, в носу свербит от вони, перспектива дрожит и колышется, того и гляди – миражи пойдут…
Ага, пошли. Вот он, первый. Привалившись спиной к сетке забора, сидит на кортах поюзанный жизнью мужичонка в шерстяных штанах и пиджаке на подкладке, пыхтит «беломориной». Треугольное лицо в морщинах, стальная фикса, упрятанные под брови глазки-буравчики, на ногах – тяжелые демисезонные «утюги». Ну не может обычный человек в такую жару спокойно сидеть и не растаять под всем этим спудом! Мираж, однозначно мираж! Причем проецируется он не то что из другого, более прохладного, места, а из другого времени – из далекого советского времени, когда народ не знал еще ни бермудских шорт, ни «гаваек», ни прочих удобных вещей.
– Здоров, Петруччо! Даже смотреть на тебя жарко! Ты бы хоть пиджак скинул, что ли?
Леший поднял голову, будто только сейчас заметил подошедшего. Прищурился, сплюнул, неторопливо распрямился.
– Так это не для форсу, а для жизни… – проговорил он скрипучим голосом, нехотя пожимая протянутую руку.
– И что ж за жизнь у тебя такая, Петруччо? – удивился Лис. – Тяжелая, небось?
– Да уж какая есть, Михалыч, какая есть…
Глаза-буравчики многозначительно сверкнули из-под бровей, как бы говоря, что жизнь хреновая, и стала она такой не без помощи того, кто делает вид, что ею интересуется. И тут же спрятались,