Он подошел к каморке Старика, постучал и, дождавшись ответа, скрылся за дверью.
Воспользовавшись паузой, поднялся Ефимов.
– Товарищи… Друзья… Минуточку внимания… Предлагается тост за единственную, находящуюся среди нас, а потому, безусловно, очень мужественную женщину. Я совершенно уверен и, как в некотором роде историк, берусь утверждать, что таких женщин здесь еще не было. Во всяком случае, последние лет пятьдесят – шестьдесят, не было. Верю, что все у нее будет хорошо. Минуточку…
Он выбрался из-за стола и подошел к патефону.
– Предлагаю выпить этот тост под аккомпанемент нового экспоната нашего краеведческого музея.
Он завел патефон, выбрал и поставил пластинку. Хрипловато зазвучало старое танго. Под его мелодию из каморки Старика вышел Голованов.
– Как я и ожидал, он отказался.
– Жалко, – пожалел о его неудаче Ефимов. – Была надежда, что в теплой дружеской обстановке он в конце концов разговорится, расскажет что-нибудь интересное, необычное…
– Как говорит теща, необычное происходит от расстроенных чувств и нежелания шевелить мозгами, – высказал свое и тещино мнение Кодкин. – Полностью согласен.
– А при чем тут мозги? – заинтересовался слегка взбодрившийся Веселов.
– Чтобы понимать.
– Чего понимать-то? – не унимался Веселов.
– Все необычное то же самое обычное. Только понять его у некоторых тяму не хватает.
– Чего не хватает?
– Мозгов. Ты вот, смотрю, до сих пор сообразить не можешь, куда попал и что теперь тебе делать. А вот вмажем еще помаленьку и все тип-топ – ясненько и понятно.
– Все равно жалко, – с грустью глядя на оживший патефон пробормотал Ефимов.
Проходивший мимо Голованов похлопал его по плечу и, усаживаясь за стол, предсказал:
– Думаю, это не самое худшее из того, что сегодня здесь произойдет.
– Чего ты боишься? – спросил сидевший рядом с ним Зарубин.
– Боюсь, что ничего не произойдет. Это самое худшее из того, что может произойти.
Пустовойт, догадываясь, что «теплое дружеское застолье» вот-вот сменится нежелательным выяснением отношений, жестом остановил дернувшегося было для ответа Голованову Зарубина и поднял свой стакан: – Товарищи, коллеги, друзья… Повторяю – друзья! Ибо люди, собравшиеся за одним столом в этом Богом забытом таежном закутке, просто обязаны быть друзьями. За очаровательную Наталью Степановну…
Кроме Зарубина все дружно поддержали тост.
– Я смотрю, Анатолий Николаевич, вам не терпится приступить к работе. Лично я готов начать хоть сейчас, – прежним вызывающим тоном предложил Голованов.
Сообразив наконец, что у собравшихся за праздничным столом не все так радужно и хорошо, как ему показалось сначала, со своего места поднялся Николай Кодкин.
– Не имею, конечно, никакого права вмешиваться… Но раз сидим за одним столом,