Человек менее опытный и искушенный не поверил бы своим глазам и решил, что причудливые тени и солнечный свет сыграли с ним злую шутку. Ведь вместо иссохшей травы известняковые стены на добрую милю покрывала темная гладкая масса. Кое-где мелькали обтянутые звериными шкурами овальные щиты, порою солнце взблескивало на отполированном металле. Гул усиливался, и в теплом воздухе разносилось приглушенное эхо. Это был голос волнующейся перед битвой армии, ворчание пробудившихся воинов.
Сторонний наблюдатель, наверное, застыл бы, объятый восхищением, ибо представший перед ним покров был живым. В расселине притаились многочисленные отряды армии зулусов, около десяти тысяч бойцов – цвет племен, возглавляемых Кечвайо. Этим юношам еще только предстояло омыть копья кровью врагов и завоевать себе женщин.
Охотник отступил в тень. В ущелье медленно поднимались на ноги первые бойцы, их мышцы еще плохо слушались после сна, но зулусам не терпелось ринуться в битву. Изандлвана станет местом их воинского посвящения. Тут их оружие отведает крови. Они родились на свет и жили ради этого дня.
При виде такого множества туземцев страх на мгновение пронзил охотника ледяной иглой, хотя он тщательно готовился к этому событию. Зная по собственному опыту, что слабость настигает даже храбрецов и с ней необходимо бороться, он вскочил на серую кобылу. Жужжание затихло, сменившись шелестом высоких трав. Могучее воинство, припав к земле, шепотом повторяло боевой клич:
– У-шуту! У-шуту!
Всадник пришпорил лошадь и бодрой рысью спустился с холма, неотличимый от обычного кавалериста. Он снова пересек равнину, миновал выставленный патруль и въехал в тихий лагерь, где разместился 24-й пехотный полк. Никто его не пытался остановить, англичан ввели в заблуждение черный суконный мундир, бриджи и широкополая шляпа с шелковой лентой. Никто из добровольцев не рискнул бы в одиночку разъезжать ночью по саванне, так что человек в подобной экипировке мог возвращаться лишь из патруля. Накануне вечером командир проверил всех всадников, отправлявшихся в дозор. Многие из них теперь проезжали мимо заставы в лагерь, поэтому на лазутчика обратили не больше внимания, чем на бродячего пса из заброшенной африканской деревушки.
На равнине все еще царила тишина. Ветер пока не донес до лагеря глухой боевой клич притаившихся в ущелье зулусов. Всадник спешился, подвел кобылу к командирским шатрам и накинул повод на коновязь. Щеголеватые королевские стрелки не обратили на него ни малейшего внимания, для них он