В своем отношении к профессии врача Антон разделял мрачный юмор Пальмина и видел в ней в основном отрицательные стороны: зачем бороться с эпидемией холеры, если только в Москве ежедневно от голода и холода умирает сто детей? К тому же общение с больными чревато опасностью. Так, в марте 1887 года чуть не умрет от тифа новоиспеченный врач Николай Коробов. Спасая больных от холеры или дифтерии, врачи зачастую рисковали собственной жизнью[90], да и работать им приходилось на износ. Пациенты по поводу и без повода вызывали Антона за московские окраины. Даже хорошие знакомые порой не щадили его. В сильнейшие декабрьские морозы Михаил Дюковский писал ему: «Ради Бога, если есть возможность, съездите сегодня вечером к моему зятю Евграфу Дмитриевичу, я сейчас получил известие, что он сильно болен. Не отклоните, буду вечно благодарен. Адрес: Красное село, около Рязанского шлагбаума, дом Анисимова»[91].
В канун Нового года Антон получил записку от Пальмина: «Сижу и пью водку у окна. У молодого человека глубокая рана на лопатке. Карбункул или что другое, определить – дело или г. Панихидина, или г. Гробова, или г. Успокоева, или, наконец, гг. Червоточниковых, а не то знаменитого (в будущем) доктора Чехова <…> Приезжайте и свидетельствуйте и что-нибудь посоветуйте». Пальмин обычно расплачивался с Чеховым стишком, настоящее вознаграждение от него поступало редко. Но хуже всего были заигрывания пациентов. В начале 1885 года с Антоном пытались флиртовать три сестры, барышни Яновы. Впрочем, это трио вскоре распалось – в конце 1885 года разразилась эпидемия тифа и унесла одну из сестер (умирая, она держала Антона за руку)[92].
Антона беспокоило и его собственное здоровье. Седьмого декабря он пишет Лейкину о новом кровотечении. Он как будто продолжал считать, что с легкими у него все в порядке и что это лишь лопнул в горле сосуд. Однако судя по тому, что Чехов сказал бывшему школьному приятелю, журналисту Сергеенко, «кровохарканье (не чахоточное)», он, скорее всего, догадывался об истинном положении вещей. Знакомым он то и дело жаловался на переутомление, Лиле Марковой писал о том, что его мучают боли. В декабре на спиритическом сеансе дух Тургенева возвестил, очевидно, обращаясь к Антону: «Жизнь твоя близится к закату». В январе в письме к дяде Митрофану, поздравляя его с избранием в гласные таганрогской городской думы, Антон почти не скрывает беспокойства: