Вот так, чуть ли не в обнимку, и поднялись наверх. Чертов нехристь постоянно спотыкался, все норовил сунуться носом в палубу, и один раз ему это удалось – налетел на упавшее из-за чьей-то небрежности тележное колесо. Так и представить его благородию красавца с расквашенной мордой? И зачем, кстати, этими колесами чуть ли не половину трюма забили?
Лейтенант Самохин нашелся в каюте, любезно уступленной русскому союзнику датским шкипером. Федор Саввич отказываться от предложения не стал – не то чтобы он так стремился к комфорту, но очень уж мягкие здесь перины. Не роскоши и лени ради, а удобства для! Раненная когда-то нога в конце дня давала о себе знать ноющими болями, а на мягкой перине… Да что говорить, многие оценят.
А что до лени… Происхождение Федор Саввич имел из крестьян Нижегородской губернии, «их благородием» стал всего лишь два месяца назад, вернувшись на службу по императорскому призыву. Откуда же пагубным привычкам взяться? В отставку по ранению уходил в сержантском звании, а потом на земле работал. Хорошо работал, имея кусок хлеба с толстым слоем масла.
Мог, кстати, и отказаться от призыва, благо состояние здоровья позволяло сделать это без урона для чести и репутации, но возможность получить потомственное дворянство не дала усидеть на месте. И невеста, старшая дочь сельского священника, смотрела с таким восхищением… Сам-то отец Михаил чуть ли не с первого дня Наполеонова нашествия воюет, и негоже будущему зятю отставать от тестя в чинах и наградах. А лучше всего – превзойти! И опять же, дома сидеть, когда государь император призывает знатоков французского языка, неприлично. Оно, конечно, не долг, но когда учился за казенный счет в сельскохозяйственном училище Ее Императорского Величества Марии Федоровны, то кое-что обязывает.
– Разрешите, ваше благородие? – После короткого стука в каюту заглянул казак. – Французик тут с просьбой до вас.
– Заводи. – Лейтенант отставил в сторону граненый стакан производства братьев Нобелей в серебряном подстаканнике и застегнул ворот мундира. Русскому офицеру пристало выглядеть прилично даже перед собаками или союзниками. – Что там у него?
– Письмо хочет отправить и денег просит. А кому, куда и зачем написал, мы не поняли. Вот Василь Прокопьич и распорядился к вам отвести.
Солдат опасливо шагнул в каюту, и Самохин с неодобрением покачал головой:
– Недокормыш. Григорий, ты где такого отыскал?
– Сам нашелся. Да их там четверть таких тощих, Федор Саввич. – Казак позволил себе некоторую вольность в обращении, допустимую при разговоре одного понюхавшего порох человека с другим. – Так я попозже за ним зайду?
– Да, – кивнул лейтенант. – Отчего-то думается, что сей молодец желает со мной побеседовать с глазу на глаз. Заодно скажи уряднику, чтоб кашеваров поторопил. И пробу пусть сам снимет.
Григорий