сад» и долго на неё смотрела. Наверное, представляла свою тихую старость. Мне больше нравился верещагинский «Апофеоз войны», на котором была изображена пирамида из черепов на фоне голубого неба, жёлтого песка и виднеющегося вдали азиатского города. Над всем этим великолепием кружили хищные птицы, а некоторые из них сидели на черепах. Хотя, я не понимал зачем они там сидят, ведь всё самое вкусное уже съедено? Короче, этот «апофеоз» здорово бы подошёл к обложке нашего магнитофонного альбома, который мы с Лунатиком и Сержем собирались записать в недалёком будущем. Тексты восьми песен, половина которых была про несчастную любовь, а половина – про тяжкую судьбу человека в СССР, Лунатик уже написал. Тексты были явно антисоветскими, и за них могли посадить. Лунатика, вообще, всегда тянуло на антисоветчину. В той же Третьяковке мы очень удачно напоролись на выставку американского поп-арта, и пока Матушка Гусыня в очередной раз застыла у своей любимой «бабушки», а тётка-экскурсовод рассказывала об особенностях мраморного женского торса, Лунатик, я и Серж уделили полчаса разглядыванию буржуйских картин. Мне понравился Энди Уорхолл с его разноцветной Мерилин, Лунатику – какой – то дикий коллаж с использованием пустых консервных банок, а Серж завис перед картиной с лежащими на кровати двумя огромными голыми бабами. Он стоял, загипнотизированный великой силой искусства, открыв от удивления рот, вперившись глазами в сочные розовые ляжки и почёсывая набухший под брюками член. В такой позе Матушка Гусыня его и застукала. С тех пор он тоже выходил на «лобное место» каждый урок истории. Так что шансов получить приличную оценку на этом экзамене у нас не было.
Первым,что я увидел в билете был вопрос: «Образование и развитие мировой системы социализма». «Это, как два пальца об асфальт»! – подумал я и решил провести блицкриг
– Татьяна Ивановна, а можно я буду готовиться у доски?
Матушка Гусыня удивлённо вскинула брови и, переглянувшись с двумя толстыми тётками из РОНО, головы которых украшали одинаковые перманентные завивки, утвердительно кивнула головой
– Да, Бобров, готовься у доски.
Первым делом я начертил на доске таблицу, а затем внёс туда по очереди страны соцлагеря, которые помнил. Напротив каждой страны я для памяти написал их основные краткие характеристики и начал отвечать. Сначала рассказал, как «после Второй Мировой войны, вдохновлённые победой Советского Союза, эти страны вступили в социалистический лагерь», хотя это слово почему-то у меня ассоциировалось с уголовниками, а потом развил тему. Получилось примерно так:
«Польша. Мы с ними всю жизнь воевали со времён Тараса Бульбы, и он даже потерял там своих сыновей. Был ещё такой фильм «Пан Володыевский», где все володыевцы скакали на лошадях в костюмах с крыльями! Сейчас у пшеков всё нормально. Они выпускают джинсы «Одра», и их сборная по футболу с Гжегошем Лято иногда неплохо играет. Да, ещё они делают хорошее кино: «Четыре танкиста и собака» «Ставка больше, чем жизнь» и «Дятел».
Матушка Гусыня вылупилась на меня,
