Жизнь Бальзака. Грэм Робб

своим коллегам, что лишь после двадцати лет учения и практики он начал овладевать основами родного языка или хотя бы отдаленно узнал о его возможностях. Он имел в виду, что большинство писателей даже не удосуживаются изучить французский («его не очень хорошо знают во Франции»)²³¹. Кроме того, он утверждает, что ему двадцать лет, он так уродлив, что, встретив его ночью в лесу, можно испугаться, он жертва ипохондрии (признак необычайных талантов) и любит бродить по кладбищу ПерЛашез. Роман снова называется чужой «рукописью». Однако на сей раз есть существенное различие: рукопись была украдена у умирающего, героя романа. Подобное признание граничит с художественной правдой. Подобно Рембо или, если уж на то пошло, лорду Р’Ооне и Орасу де Сент-Обену, Бальзак бросал писать не один раз, хотя иногда промежутки между приступами отчаяния и новыми надеждами неразличимы. «Клотильда» стала прощальной гастролью лорда Р’Ооне. Бальзак начал с серии фальстартов, которые продолжатся и после того, как он повзрослеет. У некоторых его произведений не менее шестнадцати вариантов начала. В этом отношении его жизнь – зеркальное отражение его творчества. История его взлета, какой она представлена в биографических словарях, всего лишь бледная копия.

      Приступая к работе над «Арденнским викарием», Бальзак с трудом вырвал победу у заранее предсказанного самому себе поражения. У него появился новый издатель, новый псевдоним и новая тема, а сотрудничество с Лепуатвеном постепенно сходило на нет. «Старый» Бальзак, написавший «Клотильду» и «Жана Луи», перешел в низший класс, в роль жалкого «автора», «бедного бакалавра изящных искусств, который только отправляется в свое первое путешествие по миру коммерческой литературы» (неприятное и провокационное выражение в то время, когда беспомощный вдохновенный писатель был излюбленным клише). Бездарный литератор без собственных оригинальных идей рекламирует серию несуществующих романов, посвященных таким мучительным темам, как предательство, некрофилия и другие романтические преступления: «Валик, или Тайные воспоминания о доме», «Жених мертвой женщины», «Незаконнорожденный» и – дань экзотике – «Венецианские гондольеры».

      Сарказм Бальзака совпадает не только с зарождением нового стиля, но также и с началом его первого любовного романа – романа, который продолжался десять лет. Все символизирует своего рода освобождение от семейного гнета и смену отношения к своим родным. Даже самые откровенные сцены в его ранних романах отличает поразительная глубина – возможно, вызванная именно скоростью, с какой он их творил. Да, это «поэзия в грязи», но, кроме того, поэзия, раскрыть которую способна только истинная грязь. Фон, на каком создавались его произведения, очень важен для понимания знаменитого писателя, которого во Франции звали «самым плодовитым из наших романистов»²³². Бальзак часто высмеивал свою, как он ее называл, преждевременную эпитафию. Вынужденный, как он понимал, пером добиваться богатства и славы, хотя он, как