Эрелинги. Дарья Панфилова

после он не желал с такой страстью, с таким самозабвением. Той ночью она была к нему благосклонна не в первый раз, но, как оказалось, – в последний. Через два дня он смотрел на обезображенное, превращенное в кровавое месиво лицо, на котором уже не было земляничных губ. И через три года в знойный летний день это изуродованное лицо встало перед глазами и никак не хотело исчезать.

      От наваждения нужно было избавиться. Герцог порывисто вскочил и направился к полуоткрытой двери, распахнув ее прежде, чем граф Вользуанский успел его остановить. Бессмысленное щебетание на мгновение смолкло, но тут же продолжилось с беспокойными нотками, цветные пятна платьев сомкнулись в шеренге, защищая полуодетую принцессу от его взглядов. Наваждение ушло. Вместо мертвого лица он увидел прозрачные изумрудные глаза, обрамленные длинными, дрожащими от испуга ресницами. Анна робко выглядывала из-за плеч придворных дам. Лертэно улыбнулся и беззаботно произнес:

      – Не мог удержаться…

      После он плотно закрыл дверь и вернулся к Ноариону. Герцог опустился в кресло, и улыбка сошла с его губ.