– Ирина Викторовна, Ирина Викторовна, – почтительно окликнула Ирину Надежда Михайловна и, подбежав ближе, суетливо добавила: – Нам сейчас из Горздрава звонили! Вас спрашивали.
– И что там случилось? – встревоженно спросила Ирина, на ходу приветствуя девочек, работающих на ресепшене. – Нужна помощь?
– Нет, – махнув рукой, озабоченно ответила старшая медсестра и, перейдя на шепот, заговорщически пояснила: – Они хотят привезти к нам сына Евгения Ткача.
– Ого! – удивленно воскликнула Ирина и напряглась. – Что, детки олигархов хотят подправить свою внешность?!
– Да нет! – живо ответила женщина и, наклонившись ближе, шепнула: – Он вчера вечером попал в аварию. Ты разве не слышала?!
Оставаясь с главной наедине, Надежда Михайловна всегда обращалась к ней на «ты». Так захотела сама Ирина. В присутствии коллег старшая медсестра, как и подобает подчиненной, соблюдала субординацию, обращаясь к главной только по имени-отчеству.
– Нет, – изумленно протянула Ирина. Не отрывая взгляда от старшей, она машинально нажала на кнопку вызова лифта и обеспокоенно спросила: – А что там случилось?
– Ну ты, Ириша, даешь! – удивленно воскликнула Надежда Михайловна и округлила глаза. – Да в «Фейсбуке» вся лента завалена фотографиями этой аварии. Пишут, что парень был вдребезги пьян, гнал на запредельной скорости! Где-то возле бульвара Шевченко не удержал на повороте машину и со всей дури влетел в рекламный лайтбокс. Типа не заметил! Понимаешь?! Но это еще не все! Завалив лайтбокс, он умудрился вылететь на противоположную сторону и только после этого, уткнувшись в автобусную остановку, остановился. Хорошо, что время было уже позднее. Вроде около трех ночи. Людей на остановке не было. Так что, слава богу, жертв нет. А у парня, говорят, вообще ни одной царапинки! Подушки безопасности сработали. Так что, скорее всего, у этого мажора какая-то мелкая ссадина.
– Да, эти детки потеряли не только совесть, но, оказывается, и страх, – с грустью заметила Ирина и, опустив голову, вошла в лифт.
Надежда Михайловна кивнула, широко шагнула и суетливо заскочила следом за главной. Оказавшись в лифте, женщина, прищурившись, бесцеремонно уставилась на Ирину.
– Что-то ты мне, Ириша, сегодня не нравишься. Вижу, без настроения, глаза какие-то воспаленные, красные, – не совсем тактично, но откровенно заметила она и сжала губы.
Надежда Михайловна всегда относилась к ней, как родной дочке. При любых обстоятельствах она всегда говорила ей правду. Пусть даже не самую приятную. Она не заворачивала слова в фантики и не лебезила перед Ириной. Искренняя, доброжелательная, правдивая, она была твердо убеждена, что лесть является самым страшным человеческим ядом. – У тебя все хорошо?
– Да, все