Записки. 1875–1917. Эммануил Беннигсен

лицеист, вскоре ушедший в судебное ведомство. Он был довольно точной копией брата, но особенных воспоминаний не оставил, если не считать казуса, по-видимому, ускорившего его уход. Прискакав на пожар в одной из соседних со станцией Волот деревень, он стал распоряжаться и, между прочим, гнать свободных людей на крыши поливать их; одного из них, отказавшегося сперва лезть, он хватил нагайкой, после чего тот полез. После этого Меркулов приехал ко мне за советом по этому вопросу, и я предупредил его, что если на него поступит жалоба, дисциплинарного производства ему не избежать. На его счастье, жалобы не поступило, ибо побитый оказался вновь посвященным дьяконом, боявшимся со своей стороны ответственности за то, что был в штатском платье.

      Наиболее характерным из земских начальников был Ю.Б. Сесицкий, сын бывшего Старорусского исправника и бывший офицер Вильманстрандского полка. Большой, грузный мужчина, он очень сильно косил на оба глаза, и на этой почве происходили постоянно казусы при разборе им дел. Те, к кому он обращался, этого не понимали, оборачивались и искали, кому он говорит. Сесицкий сердился, и свидетелям этих сцен оставалось только улыбаться. Сесицкий был человек исполнительный и толковый, но крайне горячий спорщик, и в совещательной комнате съезда упорно отстаивал свои мнения. К нему в Старой Руссе установилась несколько юмористическое отношение, но, в конце концов, оно не помешало ему быть назначенным непременным членом Губернского Присутствия.

      Уже в зиму 1897-1898 гг. стали у меня на квартире собираться земские начальники по вечерам в дни Съезда для обсуждения общих вопросов и установления однообразия в работе. Прения у нас подчас бывали очень оживленные, хотя сами по себе обсуждавшиеся вопросы крупного значения не имели. Думаю, однако, что эти собрания имели и известное моральное значение, заставляя подтягиваться небрежных. В частности, старик Сурин ушел в отставку до известной степени под влиянием моей детальной оценки его деятельности, или вернее бездеятельности.

      Закон предоставлял предводителю право ревизовать земских начальников и волостные правления, но, кроме меня, за четверть века существования земских начальников, кажется, ни один предводитель этим правом не воспользовался. Ревизия земских начальников, кроме указаний на устарелость Сурина, мне мало что дала, зато ознакомление с работой волостных правлений было очень интересно. И до, и после революции было принято беспощадно критиковать ее, и во многом эта критика была справедлива. Надо сказать, однако, что обязанности, возложенные на волостные правления, были столь разнообразны и сложны, что следовало бы наоборот удивляться, как они с ними справлялись. В сущности весь государственный строй царской России держался на волостных правлениях; все решения Петербурга в конечной стадии приводились в исполнение волостными правлениями, которые, с другой стороны, доставляли большую долю того материала, на основании которого эти решения принимались. Смеялись, что вся русская