«Русская идея выступает здесь как всеобъемлющее мировоззрение, выходящее за пределы земного мира», – пишет Мамлеев. Это уточнение как нельзя более точно отражает позицию лирического героя небольшого цикла стихов данного раздела под общим названием «Неотразимая сила». В некотором роде можно сказать, что эти стихи написаны от лица Всеобщей Русской Души, которая (по крайней мере потенциально) живёт в каждом из нас. Согласно доктрине, нет необходимости быть обязательно «русским» для того, чтобы ощутить собственную причастность к России Вечной (история знает массу примеров, когда инородцы становились пламенными соучастниками этой великой идеи):
И кто коснулся этой тайны,
Хранимый русскою душой,
Неотделим в своих исканьях
От запредельности родной.
Образ вневременнóй России, проявляющейся в этих стихах, крайне интенсивен. Горизонт её истоков широк: «Есть от духа, другое – от рек и полей». И в то же время каждый стих несёт на себе печать вневременности, интимной близости к величайшей тайне, постичь которую сознанием не представляется возможным не то что во всей полноте, но даже в малой степени. Между тем сам характер этой интимной близости настолько внутренне очевиден, что обретает объективность. Частички России Вечной падают в дольний мир душами людей, и вместе с ними приходит и активно прорастает на земле тайна, мистически сокровенная, но вместе с тем до предела проявленная.
Деревушка. Река. Раздолье.
Огонёк манящий вдали…
Это верная русская доля,
Бесконечный поток любви.
За сим следует четвёртая часть сборника, «Утопи мою голову». Этот рассказ относится к «пост-южинскому» периоду творчества Юрия Мамлеева, он написан автором в эмиграции, в США, в конце 1970-х годов. Герой рассказа – странноватый истерический тип псевдо-духовного искателя, неожиданно для себя попадающего в ситуацию реального мистического опыта. В отличие от персонажей предыдущих частей сборника, этот парень не слишком рвётся в запредельное. Он представляет собою заурядное земное существо, которое в силу обстоятельств, в результате хитросплетений судьбы становится участником непонятного ему самому процесса смыкания миров, «этого» и «того». Трещина между мирами становится для лирического героя своего рода посвящением; в итоге он трансформируется в иное новое существо, но в то же время остаётся самим собой, со всем своим посконным бредком и нелепой неприкаянностью.
Кто украл мою голову в вечность,
Кто целует цветы по утрам,
Кто танцует в тоске бесконечной
На полях, в городах, по лесам?!
Это Хаос великий и страшный
Расползается,