– Голоса распределятся почти поровну. – Ухо Джека резанул голос Теда Коппеля, обращающегося из почти пустого зала заседаний к равнодушно-циничному Дэвиду Бринкли, сидящему в комментаторской кабинке. – Сторонники Хартманна рассчитывают, что этот вопрос позволит им продемонстрировать свою силу перед решающей схваткой за калифорнийские голоса.
– Разве. Это. Не. Рискованно? – Отрывистая манера Бринкли превращала каждое слово в отдельное предложение.
– Хартманн всегда придерживался рискованных стратегий, Дэвид. Его открытую приверженность либеральным принципам в гонке, где доминируют скользкие медиафигуры, считали рискованной даже его собственные консультанты по стратегиям. Руководитель избирательной кампании Хартманна сказал мне, что даже если сенатор сегодня потеряет Калифорнию, он все равно не снимет пункт о правах джокеров в завтрашних дебатах по платформе.
Бринкли изобразил скупое удивление:
– Ты хочешь сказать мне, Тед. Что в наши дни. Человек способен. Оказаться лидером. Просто публично декларируя. Некий принцип?
Коппель ухмыльнулся:
– Разве я это говорил, Дэвид? Я не хотел создать впечатление, будто кампания Хартманна не рассчитана на средства массовой информации. Я только сказал, что он был последователен в том образе, который демонстрировал избирателям. Столь же последовательными были кампании Лео Барнета и Джесси Джексона – двух других делегатов, которые продвинулись к цели дальше других. Но, как я уже сказал, в любой стратегии есть свои риски. Кампания Уолтера Мондейла восемьдесят четвертого года может послужить уроком любому политику, который осмеливается быть слишком непротиворечивым и откровенным.
– Но давай предположим. Что Хартманн проиграет. Как тогда он сможет. Снова набрать очки?
– Скорее всего, он этого сделать не сможет. – Коппель был явно возбужден. – Если Грегу Хартманну не удастся получить хотя бы небольшое преимущество в вопросе по Девять-це, он может потерять все. Вопрос о Калифорнии может оказаться пустым: он может проиграть прямо сейчас, при голосовании по Девять-це.
«Драма, – подумал Джек. – Все надо драматизировать. Каждое голосование должно стать там самым, важным, решающим. Иначе жадные боги массовой информации будут недовольны, смогут заполнять эфир только своим собственным пустословием».
Джек швырнул недоеденную пиццу в коробку. Пройдя через комнату, он встретил Эми Соренсон, выходящую с совещания. В ее темных глазах читалось отчаяние. Она сказала, что Хартманн взялся за телефон, пытаясь заручиться голосами колеблющихся. Джек решил, что это совершенно безнадежно. Он взял свой портфель, вышел из штаб-квартиры и прошел в номер Логана. Тот отключился у себя на кровати, обнимая бутылку из-под виски, словно женщину.
В углу трещал забытый телевизор. Кронкайт и Рэзер анализировали стратегию Хартманна, приходя к выводу, что на этот раз он, похоже, промахнулся. Они напомнили Джеку двух кинокритиков,